На блестящем черном бампере Лэнда светлела длинная царапина, напоминающая о его ночных приключениях, но я почти не обратила на это внимания, будучи поглощенной собственными переживаниями. Дэн открыл передо мной дверцу переднего пассажирского сиденья, а после сам сел за руль.

И когда машина тронулась с места, патрульный автомобиль двинулся за нами, сопровождая до места назначения. Ехали молча, сцепив пальцы рук на подлокотнике между сиденьями. Дэн уверенно держал руль и смотрел прямо перед собой, а я отвернулась в сторону окна, понимая, что боюсь встречаться с ним взглядом. Он переживал за меня и, несмотря на показное равнодушие, тоже был растерян.

Лишь когда Лэнд остановился на парковке у следственного комитета, Лазарев сам осторожно коснулся пальцами моего подбородка и повернул лицом к себе. Произнес:

— Все будет в порядке, клубничка, я постараюсь со всем разобраться.

— Ты ведь и сам не знаешь, что случилось? И я не знаю. Как можно разобраться в том, чего не понимаешь? — спросила я, не удержав взволнованного всхлипа.

Наши лбы соприкоснулись.

— Брось, сама же знаешь, что адвокаты чаще всего работают вслепую, не зная всей правды. А ради тебя я на все готов. И хочу, чтобы ты тоже это знала. Вместе мы со всем справимся, слышишь?

Кивнула, не в силах что-либо ответить и подалась к нему, когда его губы нежно коснулись моих в теплом успокаивающем поцелуе. Но когда привычно прикрыла веки, из-под них покатились горячие, щиплющие щеки, слезы.

14. Бравада

С момента моего появления в отделе следственного комитета, происходящее почему-то воспринималось, словно в тумане.

Я столько раз была здесь раньше, но теперь чувствовала себя совершенно иначе. Не могла скрыть собственную растерянность и уязвимость, ощущая себя будто в вакууме. Голова категорически отказывалась соображать и неожиданно накатила слабость, как в рекламе про розового зайчика «Энерджайзер», у которого неожиданно сели батарейки.

В памяти несколько часов, проведенных в знакомом кабинете отразились рваными яркими вспышками, картинками, отпечатавшимися в воспаленном сознании, деталями, за которые мозг ухватился, чтобы сохранить иллюзию какой-то стабильности на фоне рушащегося словно карточный домик привычного мира.

Сочувствующий взгляд молчаливого Кирилла Серегина, и остальных следователей, которых я успела неплохо узнать, без слов говорили о том, что им меня жаль, но ничего сделать, чтобы помочь, они не могут.

Дрожание пластикового стакана с водой в моих пальцах, отчего она каплями пролилась на спортивные штаны.

Ругань Дэна и Прокопьева, снова встретившихся, словно два врага на поле боя, только в этот раз яблоком раздора стала я. И вместе с представителем адвокатской палаты, уведомленном о моем предстоящем задержании, вынуждена была смотреть на это ожесточенное противостояние в первых рядах.

Тем не менее, потратив полчаса на оскорбления и проклятия, позже они все же перешли к более-менее околоюридическому диалогу:

— Закон на моей стороне, Лазарев! И я докажу ее виновность, а ты не сумеешь мне помешать! — шипел Прокопьев, на эмоциях вскочивший с кресла.

Видела, что похожий на суслика краевой следователь, уже ощущал себя победителем и мысленно ставил галочку в своем плане отомстить Лазареву за всё, чего натерпелся якобы по его вине. Хотя основными причинами неудач Прокопьева, скорее были его собственная зависть, самонадеянность и глупость.

— Да о какой виновности ты вообще говоришь? — рычал Лазарев в ответ. — Ты ей сто одиннадцатую вменять собрался! Там максимум сто восемнадцатая (прим. Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, предусматривающее максимально возможное наказание в виде ареста на срок до шести месяцев), да и то ты ее еще доказывать замучаешься! И эта статья не предусматривает ни задержания, ни заключения под стражу в качестве меры пресечения.

Видела, что Дэн, в отличие от своего оппонента, пытается сдерживать эмоции. Но удается плохо. Серые глаза Лазарева сверкают свинцовым оттенком, а остро заточенные скулы очерчены четче обычного, словно о них порезаться можно. Правая рука сжата в кулак, который он, кажется, тоже приберег для Прокопьева в качестве одного из аргументов, но, видимо, оставил на крайний случай.

— Суд разберется в квалификации, Денис, — с мерзкой улыбочкой выдал следователь, довольный тем, что ему удалось вывести невозмутимого адвоката из себя. — И, скажу по секрету, прокуратура негласно согласилась с моим мнением, и они поддержат ходатайство об избрании Ясеневой заключения под стражу. Как видишь, в отличие от тебя, я не действую наобум.

— В отличие от меня, ты идиот, Игорь, — ядовито выплюнул Лазарев. — И считаешь, что таким образом сумеешь свести старые счеты со мной. Это неправильно и глупо.

Тот в ответ лишь гаденько усмехнулся и произнес почти нараспев:

— Я всего лишь выполняю свою работу.

Откровенно говоря, было бы чудом, если бы эти двое все же сумели договориться. И чуда не произошло.

Прокопьев оформил протокол моего задержания и допросил в качестве подозреваемой. Пришлось еще раз пережить обстоятельства моего похищения и рассказать все в подробностях. Собрать в одну кучу полупрозрачными призраками блуждающие в голове мысли, чтобы грамотно изложить собственную версию событий, понимая, что это пока единственное, что я могу противопоставить доводам следствия.

Лазарев, в качестве моего защитника, все это время был рядом. Мрачный и хмурый. Так же, как и я, смирившийся с безнадежностью происходящего. Его присутствие и ощущение тепла от его плеча, немного успокаивало и не позволяло снова расплакаться.

Тем не менее, всё вокруг казалось каким-то нереальным. Случившимся, будто бы, не со мной, а с кем-то другим. Словно я фильм смотрю или театральное представление. Абстрактное, не имеющее ко мне самой никакого отношения.

И в то же время хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Отмотать назад и вернуться в ночь с воскресенья на понедельник, когда все в моей жизни еще было хорошо. А, проснувшись утром, остаться с Дэном, прижавшись к нему, раствориться в ощущении эйфории и защищенности, и никуда не уходить.

— Замечания к протоколам будут? — протягивая распечатанные документы на подпись осклабился Прокопьев.

Я перевела взгляд на Лазарева, который, забирая у него стопку белых листов, даже не успев прочесть содержимое, мрачно отозвался:

— Будут. А еще будет ходатайство о приобщении к допросу видеозаписи с камеры автомобильного видеорегистратора, зафиксировавшего момент похищения.

Полностью доверяя Дэну, я не глядя подписывала знакомые бланки протоколов, которые он передавал мне. Буквы все равно мелькали перед глазами, сливаясь друг с другом и расплываясь серыми пятнами. В некоторых Лазарев сам писал замечания, где-то указывал на ошибки или неточности, требуя перепечатать так, как следует.

И когда с документами было закончено, Прокопьев, с удовлетворением потирая руки, произнес, стоящим у входа оперативникам, кивая на меня:

— Уводите.

Поднялась