— Давно. Больше десяти лет назад. Там стоит точная дата, ямогу вам показать.

Нотариус полез в портфель за бумагами.

— Спросите его, не менял ли погибший завещания? — невыдержал Дронго.

Нащекина задала вопрос. Нотариус не спеша достал бумаги,положил их на стол. Затем также не торопясь достал очки, надел их и оченьвежливо ответил:

— Все осталось без изменений. Только за несколько дней досвоей смерти он попросил изменить пункт, касающийся захоронения его тела.Раньше они с женой просили похоронить их вместе, а в последний раз он просилего тело кремировать. Но так как общий смысл документа о наследовании взавещании не был изменен, мы сохранили старое число, когда эта бумага быласоставлена.

— Черт подери! — выругался Герстер. — Почему вы не сообщилиоб этом?

— Согласно нашим законам, мы не обязаны сообщать обо всехизменениях, которые производят наши клиенты в своих завещаниях, — ответилнотариус, снимая очки. — Более того, мы можем оставить старую дату, если взавещании не изменились условия наследования, так как в данном случае закон небыл нарушен.

— Вас волнуют только деньги и его имущество, — проворчалГерстер.

— Простите, герр комиссар, но вы не правы, — вежливо заметилФредерсдорф, — дело в том, что имущество, деньги и недвижимые объекты являютсячастью наследства, которое должно перейти к его наследникам. Это отчуждаемая иделимая часть. Что касается собственно самого тела покойного, то оно не можетрассматриваться как объект наследования. Поэтому в данном случае мы лишьфиксируем волю нашего клиента, выполнить которую могут его наследники. При этомони не обязаны этого делать, если в завещании не предусмотрены определенныесанкции за невыполнение пожелания покойного.

— Спасибо, — кивнул комиссар, сдерживая гнев. — Выпоразительно хорошо все объяснили.

Нащекина едва успевала переводить.

— Вас всегда волнует только имущество клиента? — рассерженноспросил Эльнер, вскочив с места.

— Для этого мы и работаем, — резонно заметил Фредерсдорф. —Наша задача — фиксировать волю правообладателя и проследить за точным ееисполнением. Вопросы морального плана мы не обсуждаем. Клиент может высказатьпожелание, чтобы его прах был доставлен на Луну или развеян в Антарктиде. Мыобязаны сообщить об этом его наследникам. Если клиент захочет, чтобы мыпроследили за выполнением этого пункта, значит, мы обязаны следить. ГельмутГейтлер всего лишь внес пункт, касающийся кремации его тела, причем в формепожелания, а не обязательного условия для получения наследства наследниками. Мыпередали его волю дочери и внукам. Они согласились. Я могу уйти?

— Конечно, — нехотя ответил комиссар.

Нотариус поднялся, сложил очки, убрал бумаги в портфель,пожелал всем доброго дня и вышел из кабинета. В наступившей тишине Эльнерпробормотал что-то невразумительное и подошел к окну. Он не хотел никаккомментировать ошибки полицейских властей.

— Вы правы, — нехотя признал Герстер, обращаясь к Дронго. —Гейтлер действительно все подстроил. Изменил завещание, нашел человека,которому были имплантированы его зубные протезы и коронки, купил нужную машину,разыграл сердечный приступ с падением в воду. Вы правы, герр Дронго, — повторилкомиссар, — мы недооценили этого старого разведчика. Он оказался гораздо умнеевсех нас. — Он произнес эти слова по-немецки и терпеливо подождал, когдаНащекина переведет его слова.

— Гейтлер был специалистом по делам именно такого рода, —великодушно отозвался Дронго. — Так что нет ничего удивительного в том, что онтак безупречно разыграл свою «смерть». Если бы не другие факты, мы тожеповерили бы в эту неожиданную аварию.

— Какой профессионал! — восхищенно добавил по-английскиЭльнер. — И почему только они так глупо себя ведут? Мы стольким генералам«Штази» предлагали работать с нами. И все отказываются.

Дронго, глянув на него, неожиданно спросил:

— Вы переехали в Берлин с Запада?

— Да, из Бонна. А как вы догадались?

— Спросите лучше ваших руководителей, почему эти генералы нехотят с вами сотрудничать. Может, дело в том, что они вам не верят и не оченьвас любят? Может, они считают, что таким невероятным образом сохраняют верностьтой стране и той разведке, которых уже нет и которым они однажды присягали? Вамникогда не приходило в голову такое объяснение?

Курылович не был в Москве три года. Он неплохо говорилпо-русски, знал литовский и украинский языки. Каждый раз попадая в Москву, онневольно изумлялся концентрации невероятного богатства и демонстрации роскоши.Ни в одном европейском городе не было таких заоблачных цен в отелях, ресторанахи модных бутиках, которые, однако, никого не удивляли.

Его пригласил в Москву соотечественник, бизнесмен изБельгии, пан Дзевоньский. Заказал для него номер в одном из лучших московскихотелей — «Метрополе» и согласился оплатить билет. Если учесть, чтокомандировочные должны были составить неплохую сумму, то ничего лучшегоКурылович не мог и придумать. Он знал Дзевоньского с девяносто восьмого года.Говорили, что этот бизнесмен из Брюсселя занимался нелегальной торговлейоружия, имел сомнительные сделки с итальянской мафией и даже был связан сбывшими сотрудниками спецслужб Польской Республики, но все это были слухи, накоторые Курылович не обращал никакого внимания. Он несколько раз пересекался спаном Дзевоньским, когда нужно было подготовить конкретный материал дляпольской печати. Дзевоньский платил хорошие деньги, а Курылович выполнял поставленныезадачи. Иногда у заказчика были странные просьбы. Например, передать вцентральную газету статью о бывших сотрудниках спецслужб или, наоборот,опубликовать статью о прошлом двух известных польских бизнесменов. Однимсловом, у Дзевоньского бывали разные планы, но Курылович никогда не задавалненужных вопросов. Он только выполнял его поручения.

В «Метрополе» ему отвели одноместный номер и назвали цену,превышающую пятьсот долларов. Услышав ее, Курылович чуть не упал у стойки, нолюбезный администратор успокоил его, пояснив, что номер оплачен за неделю.Курыловыч облегченно выдохнул. Таких денег у него с собой просто не было.Вечером в отель приехал сам пан Дзевоньский. Они поужинали в ресторане,разговаривая на разные отвлеченные темы. Курылович понял, что его собеседник нехочет ни о чем говорить в отеле. Это его обрадовало. Значит, задание будетсложным и немного секретным. А за такие задания Дзевоньский платил двойнуюцену. Курылович честно пересказал все последние польские новости. После десертаоба вышли на улицу и стали прогуливаться перед отелем. Курылович был среднегороста, рыжеватый, с одутловатым лицом, немного выпученными глазами, полнымигубами и курносым носом. Даже в самых дорогих костюмах и галстуках он умудрялсявыглядеть помятым и неопрятным.