Что касается России, то здесь ситуация несколько иная.Униженная развалом огромной страны, потерявшая свое величие, пережившаянесколько тяжелых экономических кризисов, обнищавшая страна стала питательнойсредой для всякого рода националистов и ультрарадикалов. На этом фоне появилисьневероятно богатые люди, которых хочется обвинить во всех смертных грехах.Учитывая, что среди олигархов много представителей одной нации, легко возбудитьненависть именно против. Так уже было в истории, пан Дзевоньский. И не одинраз. Легче всего при любых трудностях найти врагов. Это могут быть евреи,масоны, католики, протестанты, мусульмане, индейцы, сикхи, славяне, кавказцы —выбор большой. Вспомните Варфоломеевскую ночь, тогда было не до евреев. Это былпогром гугенотов в одном из самых цивилизованных городов мира на тот период.

— Вы меня убедили. Человечество не становится лучше, — шутясогласился Дзевоньский, — давайте вернемся к нашему плану.

— Согласен. Я надеюсь, что пан Курылович не будетинформирован о моей особе. И вообще не будет знать, где мы находимся. Какуюсумму вы намерены потратить?

— Думаю дать им сто тысяч долларов. Или двести.

— Лучше дайте миллион. Это самый дорогой город в Европе,здесь другие цены. Все равно четверть стащит ваш знакомый Курылович, а другуючетверть — сам Холмский.

— Тогда дам полмиллиона и сам буду контролировать, куда онитратят деньги.

— Прекрасно. Будет еще лучше, если вы вместе с Холмскимбудете сами раздавать деньги. Нет, Дзевоньский, это тот случай, когда вампридется поверить им на слово. Но предупредить, чтобы воровали не слишкомоткровенно. Хотя говорить это всегда неприятно, когда разговариваешь счеловеком, нагло и открыто ворующим у тебя деньги.

Накануне вечером они не смогли найти нотариуса Фредерсдорфа,находившегося в Потсдаме. Дронго никак не мог успокоиться. Он чувствовал, чтовсе совпадения носят неслучайный характер и не могут быть объяснимы срациональной точки зрения.

Они вышли из полицейского управления в седьмом часу вечера.Коровин сухо попрощался и удалился. Дронго предложил своей напарнице пообедатьи одновременно поужинать где-нибудь в западной части города, и они отправилисьв популярный у немцев ресторан аргентинской кухни. Нащекина попросила принестией слабо прожаренное мясо, Дронго — сильно прожаренное. Взяли бутылку красногочилийского вина.

— Вы все никак не хотите успокоиться, — задумчиво произнеслаНащекина. — А если мы все-таки ошибаемся?

— Завтра узнаем, — отрезал Дронго. — Но я не верю в такиеслучайности. Почему в тюрьме он ни разу не пожаловался на сердце? А тутслучился неожиданный сердечный приступ именно в тот момент, когда Хеккетотказался сотрудничать? Нужно проверить завещание и поговорить с патологоанатомами.Я не верю в случайную смерть этого человека.

— Это может быть ложный след, — заметила Нащекина, — и мылишь зря потеряем время.

— В Москве отрабатывают и другие варианты, — возразилДронго. — А мы должны проверить до конца этот. И убедиться, что погибдействительно Гейтлер. Или что нам подставили искусно сделанную «копию».

— Не хотите смириться со своим поражением? — спросила она.

— Я не могу успокоиться, пока не установлена истина, —пояснил Дронго. — Интуиция подсказывает мне, что Гельмут Гейтлер — идеальнаякандидатура на роль аналитика. Абсолютно идеальная. Знание русского языка,наличие множества знакомых, наконец, возможная обида на Москву… Клубок причин.И я хочу понять, почему он попросил кремировать его тело? Откуда такое странноежелание?

Нащекина промолчала. Она понимала, что Дронго прав. Но ейказалось, что установить истину, после того как тело погибшего сожгли, простоневозможно. Вечером они церемонно попрощались и разошлись по своим номерам.Утром за ними заехал Коровин, и они снова отправились в управление, где ихждали Герстер и Эльнер. Нотариус должен был появиться к десяти утра с копиейсоставленного завещания. Пока они его ждали, Дронго попросил найти врача,проверявшего зубные коронки погибшего. Герстер, которому уже начала надоедатьего назойливость, нехотя согласился. Они позвонили врачу, и Дронго попросилНащекину уточнить, какие зубные протезы были у погибшего? Она перевела вопросГерстеру. Тот, в свою очередь, задал его стоматологу.

— Они полностью соответствовали его карточке, которая у насбыла, — заявил врач. — Не понимаю, почему это вас так волнует?

Герстер неприязненно посмотрел на Дронго.

— Все совпало с его карточкой, — сообщил он. — Мы можем дажене ждать нотариуса.

Он хотел положить трубку.

— Извините, — остановил его Дронго, — а зубные коронки былистарые или новые?

Герстер понял вопрос и повторил его стоматологу.

— Новые, конечно, — ответил тот, — хотя подождите. Насколькоя помню, у погибшего в карточке было отмечено, что зубы ему лечили пять лет назад,в тюремной больнице. Или даже шесть. А протезы и коронки были недавнопоставленные. В этом я убежден. Но вы об этом не спрашивали.

Герстер сжал зубы. Затем посмотрел на присутствующих. Он былчестным полицейским и мужественным человеком. Даже если эта версия не совпадаетс его собственной, он обязан о ней сообщить.

— Коронки и протезы были новые, — коротко доложил он. — Новрач вспомнил, что в карточке были указаны совсем другие сроки.

— Почему же он не вспомнил об этом раньше? — разозлилсяДронго.

— Его об этом не спрашивали. Мы просили проверитьсоответствие зубов погибшего стоматологической карточке Гейтлера.

Эльнер шумно вздохнул. Коровин и Нащекина обменялисьпонимающими взглядами. В этот момент в кабинет вошел нотариус. Это былневысокий лысоватый мужчина лет пятидесяти с характерными мешками под глазами.Он церемонно поздоровался со всеми. В руках нотариус держал большой кожаныйпортфель.

— Вы знаете, зачем мы вас пригласили, герр Фредерсдорф?

— Конечно. Мне вчера позвонил ваш помощник. Вы хотитеузнать, есть ли у нас копия нотариально заверенного завещания герра ГельмутаГейтлера? Разумеется, есть. Подлинник мы передали семье покойного, а копиюоставили себе. Мы всегда делаем копии и храним их десять лет или даже больше,если завещание оговаривает особые условия наследования. Но в данном случае былатолько последняя воля погибшего генерала. И кроме его дочери и внуков, нет никакихдругих наследников.

Нащекина перевела его речь Дронго.

— Он просил кремировать его тело? — быстро спросил Эльнер.

— Да. Там ясно указана его воля.

— Когда было составлено завещание?