в результате чего Цетег стал везде нахваливать Лукулла и сосватал ему Киликию, а потом и Малую Азию, и Митридатову войну.

– Стихи Катулла породили во мне душевную боль и неудовлетворенность, потому что мой любимый совсем про меня забыл, – прощебетала Преция.

– Дорогая, я не забыл, я все время думаю о тебе. Ты превращаешь мою жизнь в удовольствие и праздник. Вот Клодий вернулся из важной поездки, и мы обсуждаем ее итоги.

– Надеюсь, миссия Клодия была успешной? – Она игриво посмотрела на легата.

Клодий, улыбнувшись, ответил:

– Я проехал по многим царствам Востока, чтобы внести свой вклад в дело покорения народов.

– Я тоже проделала дальний путь, чтобы показать Лицинию мою страстную любовь к нему, я достойна вознаграждения, не так ли?

– Конечно, дорогая Преция, ты достойна восхитительной драгоценности в знак моей любви и благодарности к тебе.

– О, что это? – Преция указывала на страусовое яйцо с золотым треножником, стоявшее на столе.

– Это страусовое яйцо, его привез Клодий из своей поездки в Парфию, – ответил Лукулл.

– Я достаточно начитана, и яйца отличать умею, – сказала Преция, – но почему оно такое большое?

– Понимаешь, дорогая, это подарок царя Фраата, он хотел этим донести какой‑то скрытый смысл, который я не могу понять.

– Любой подарок – жест любви, ненависти или угрозы. Так что же таит в себе это огромное яйцо? – не унималась Преция, обходя стол вокруг.

– Видишь ли, – Лукулл, как знаток литературы, решил предположить, – в мифах яйцо выражает идею постоянного возрождения, оно символизирует единство жизни и смерти: конец одного – это всегда начало чего‑то другого.

– Возможно, оно выражает обновление и возрождение наших добрых отношений с Парфией? – высказал свое мнение Клодий.

– Да, возможно! – Преция искала смысл. – Но только, если яйцо обычное, а это – гигантское!

– Думаю, – произнес Лукулл, – здесь идет речь о порождении новой жизни, о жизненной энергии, о богатстве, здоровье и что-нибудь в этом роде.

– Милый, мне кажется оно предвещает несчастье и таит в себе опасность.

– Что ты, дорогая, яйцо добрый знак!

– А что, если это драконье яйцо? – Преция обвела взглядом мужчин. – Я читала, что драконы откладывают огромные яйца.

– Драконье? – Лукулл был обескуражен. Он отодвинулся от яйца и, посмотрев на Клодия, произнес: – Откуда у Фраата драконьи яйца?

Клодий, прекрасно разбиравшийся в дипломатических уловках, встал и с осторожностью взял яйцо, внимательно рассматривая его. Неожиданно в голову пришла мысль. Положив яйцо на место, сказал:

– Думаю, Фраат намекает на скрытую тайну Востока, покорить который также невозможно, как и раздавить это яйцо. Но если яйцо будет разбито…

– …вылупятся детеныши драконов! – с непосредственностью ребенка воскликнула Преция.

Лукулл с умилением посмотрел на свою возлюбленную и провозгласил:

– Какое редкое сочетание прозорливости, образованности и красоты!

– В общем, – подвел итог Клодий, – разбить яйцо к несчастью и несбывшимся надеждам.

– Ну, это мы еще посмотрим! – крикнул Лукулл. – Надежда обманчива. Мы, римляне, не тешим себя надеждами, это удел неудачников, таких как защитники Синопы. Рано или поздно город падет и богатства Митридата перейдут в руки достойных!

– Богатства? – Глаза Преции заблестели.

– Да, дорогая. Ты бесподобна! – заулыбался растроганный Лукулл. – В осажденном городе все богатства царя Митридата. Когда мы захватим город, ты получишь подарок, достойный тебя.

– Но почему же ты здесь, а не захватываешь город? – Преция высоко подняла брови. – Я хочу немедленно увидеть эти богатства! А это яйцо я забираю себе.

Лукулл на мгновение потерял дар речи, но потом встал со стула и, прохаживаясь по залу, произнес:

– Синопа является родиной Митридата, падение столицы подорвет дух неуловимого царя, и схватить его будет легче. Что ж, оно того стоит, чтобы я лично руководил осадой города.

Посмотрев с нежностью на Прецию, произнес:

– Чего хочет женщина, того хотят боги! Мы едем в Синопу. Клодий, направь пять центурий из твоего легиона в подкрепление отряду Сорнатия! И никакого снисхождения защитникам города!

Гарнизон Синопы состоял в основном из иностранных наемников киликийцев. Командовал гарнизоном полководец Селевк, которому Митридат безраздельно доверял, ведь Селевк спас царю жизнь во время шторма в Эгейском море. В подчинении у него было около десяти тысяч воинов. В городе кое‑где полыхали пожары, сгорел склад с продовольствием, оставалось мало пресной воды.

– Селевк, надо сдать город! – кричал аристократ Леонипп. – Римляне всем гарантируют сохранить жизнь и имущество.

Клеохар, понтийский грек, самолично объявивший себя тираном и спасителем Синопы, возглавил ополчение граждан и представлял противоположную сторону. Он схватил Леониппа за грудки и заорал:

– Леонипп, римские солдаты хуже варваров, они или убьют население города, или уведут в рабство!! Мы, свободные граждане, будем защищать город до конца!

Ссора переросла в драку, и тут уже вмешался Селевк:

– Прекратите потасовку! Еще есть возможности защищать город. Царь Митридат нас не бросит, уверен, он пришлет на выручку войска.

Селевк, которого постоянно раздражала борьба непримиримых группировок, развел драчунов и выкрикнул:

– Клеохар, Леонипп, идите на крепостные стены и вместе с киликийцами обороняйте город!

В то, что Митридат пришлет войска на помощь городу, Селевк уже не верил и сам, но он был человеком долга, имел высокие побуждения и доверился богам. В тайне от всех приказал грузить на два больших торговых корабля богатства Митридата, чтобы спасти их, отправив в Боспорское царство в Тавриду сыну Митридата Махару.

С крепостных стен и башен киликийцы обстреливали из луков римских воинов, горячее участие в обороне города принимали его жители, которые знали, что в случае падения Синопы их ожидает рабство или смерть. Командир киликийских наемников Костандин, оторвавшись на минуту от управления боем, выслушивал своего соглядатая, который подбежал к нему:

– Костандин, по приказу Селевка золото и серебро грузят на два корабля в гавани! Поговаривают, что Селевк собирается бежать с сокровищами в Тавриду.

– Что?!! – заорал Костандин. – Я не допущу, чтобы сокровища уплыли без меня! Мои товарищи гибнут на крепостных стенах Синопы, а понтийские греки хотят умыкнуть сокровища и уплыть в Тавриду!!

Свободолюбивые киликийские греки были беспокойным и неукротимым народом. Римляне их боялись и, заняв Киликию, держали в покорности лишь равнинную область; горная Киликия была убежищем морских разбойников.

Костандин помчался по стене, по пути собирая воинов для совета, и те, полупьяные, сбегались на его зов.

– Воины!! – орал он, пытаясь перекричать шум боя. – Вы всегда отличались смелостью, хорошей морской выучкой, сноровкой и лихостью! Вас наняли защищать этот город, а теперь хотят оставить с носом! Нашу награду грузят на корабли, чтобы увезти в Тавриду. Не бывать этому!!

– Не бывать этому!! – кричали воины.

– В гавани много кораблей, захватывайте их! – призывал Костандин. – Всё теперь ваше! Уходим в Тарс!

– Да!! – заорали воины.

Костандин с группой наемников ринулся в гавань, остальные, вмиг забыв свои обязательства и думая только о богатой добыче, принялись грабить город. На пути командира киликийцев возник тиран Клеохар.

– Почему твои воины покидают стены?! У нас договор! Вы наш стратегический ресурс!

– В сторону, Клеохар! Дай пройти! Селевк хочет оставить нас без вознаграждения. Не бывать этому!

– Ты трус! – С этими