Я кивнула. Слушать объяснения врача было тяжко.

— От стенки матки отслоилась плацента…

— …и моя малышка умерла от голода.

— Нет, Клаудиа, не надо так! — Я обошла вокруг кровати и прилегла с ней рядом. — Как только прекратился приток кислорода, все кончилось очень быстро. Она ничего не почувствовала.

— Пока мы красили, мне казалось, она шевелится. Почему я не поняла, что ей плохо? Как это могло произойти? Что я за мать?

— Перестань. Этим ты себе не поможешь и ничего не изменишь. В работе организма возник сбой, такое случается часто. Врач сказал: нет причин думать, что ЭКО — бесполезная процедура. В следующий раз они пропишут тебе постельный режим и тщательное обследование. Завтра он все тебе объяснит.

Клаудиа протяжно вздохнула. Некоторое время мы лежали молча. Я гладила ее по голове и ждала, когда придут слова утешения. Слов не находилось. Немного погодя к нам заглянул Эл. Чай для Клаудии уже остыл. Она рывком поднялась с подушек и прижалась к мужу. Он обнял ее, точно хрупкую драгоценность, и тихо закачался из стороны в сторону. Я слышала, как плачет Клаудиа, и видела, как по щекам Эла текут слезы.

Пора было уходить: есть моменты, когда без подруг никак не обойтись, а в остальном их могут заменить мужья.

На полпути вниз по лестнице меня догнал Эл, на секунду сжал в объятиях и быстро поцеловал в губы.

— От нас обоих, — объяснил он. — Мы любим тебя! — И, разжав руки, поспешил к жене.

Я осталась на ступеньке. Благодарить меня было вовсе незачем, но я радовалась не только этому: я убедилась, что нелепо называть платоническим поцелуй, который случился у нас с Беном на этой же ступеньке, при тех же обстоятельствах. Вот с Элом мы целовались платонически. Точнее, поцелуй был родственным и братским. А с Беном — совсем другое дело, и я понятия не имела, как мне теперь быть. Тихо прикрыв за собой дверь, я доплелась до машины, будто отяжелев от грусти и раскаяния. В восемнадцать лет поцелуй с Беном мог иметь любые последствия, но сейчас…

В кармане ожил телефон, на экране появился домашний номер Бена. Я уставилась на него. Не ответить на звонок — все равно что признать свою вину. Я ни разу в жизни не пропускала звонков от Бена. А если я отвечу, вдруг будет еще хуже? Удастся ли мне болтать как ни в чем не бывало? Я тупо смотрела на телефон. Кого я пытаюсь обмануть? Все эти годы я притворялась.

— Алло, — негромко произнесла я в трубку.

— Привет, Тесса, я думала, может, тебя надо подвезти.

Звонил не Бен. Конечно, не Бен — он всегда звонил мне с мобильного. Не с домашнего.

— Что?

— Бен рассказал мне все.

Нет. Нет. Нет.

— Что?!

— С тобой точно все в порядке? Бен говорил, ты осталась там на ночь. Эл вернулся?

— Да.

— Ты все еще у них?

— Как раз уезжаю.

— Ясно. В общем, не вздумай отказываться. Встречаемся возле нашего органического кафе в Баттерси. Я уже еду.

— Саша, спасибо, но я…

— Никаких «но», Тесса. Я приглашаю тебя на обед, обещаю угостить экологически чистой чечевицей и таким же экологически чистым вином, а потом доставлю домой. Тебе нужен кто-нибудь рядом. Через двадцать минут я буду на месте.

— Честное слово, Саша, я…

— Тесса, нельзя всю жизнь выгребать чужое дерьмо. Просто невозможно. Удели себе хоть немного времени. Я уже в машине.

И она отключилась, не оставив мне выбора. На черта мне сдалась ее забота? Ничего удивительного, Саша всегда одинакова. Так она устроена. Я с удовольствием помчалась бы жевать проростки люцерны и пить вино вместе с Сашей, а потом завалилась бы на диван, попукивая и болтая, и считала бы, что классно провела субботу. Если бы накануне не поцеловалась с ее мужем.

Кафе было крошечным, но мы приехали рано, и нам достался столик у окна на площадь, со всех сторон окруженную магазинами. Саша — эффектная дама со стрижкой и фигурой Энни Леннокс. Она носит узкие прямоугольные очки, в которых выглядит и стильно, и интеллигентно. На самом деле она скорее интеллектуалка, чем стильная штучка. На мой взгляд, свободное платье она выбрала удачно: в облегающей одежде Саша выглядит даже жутковато, а когда на ней костюм, так и кажется, что к нему не хватает плетки.

Я бы назвала Сашу «обтекаемой», подразумевая не двуличность, а отсутствие острых углов. Как и все мы, она упряма, но не давит аргументами и не наседает, как некоторые. Саша неторопливо, но непреклонно втягивает собеседника в спор, четко видит цель, заранее выявляет все ловушки, не уступая ни пяди своей территории и решительно защищая свой флаг. Думаю, все дело в самоуверенности, которой она пропитана до мозга костей. Друзей Саши я почти не знаю, но однажды встречалась с ее родителями и двумя младшими братьями и заметила, как уверенно держатся все они. Всячески поощряемый индивидуализм и прочные семейные узы — эффективное сочетание. Саша обладает всеми качествами, в которых нуждается Бен. Именно поэтому я искренне одобрила его выбор.

Саша крепко обняла меня и дала выпить чего-то кислого и зеленого. Я жадно осушила стакан. Оказалось, как раз кислого и зеленого мне сейчас недостает. Саша хорошо знала меня, и я опять могла быть самой собой. Не превращаясь в дерганую, рассеянную, изнемогающую под бременем вины женщину.

— Рассказывай, — распорядилась Саша.

Поскольку она пригласила меня пообедать, видимо, хотела услышать, как Клаудиа потеряла ребенка, а не как я поцеловала ее мужа. Я погрузилась в воспоминания, на время отгородившись от прочих мыслей.

— Это был кошмар, — наконец произнесла я. — Мы красили детскую и потешались над моей неудачной личной жизнью. Клаудиа еще советовала мне переквалифицироваться в лесбиянки. Намекала, что я уже лесбиянка, только пока не знаю об этом, а потом отложила кисть и вышла, смеясь своим шуткам. Ничего необычного или тревожного мы не заметили. Я красила стену, пока не спохватилась, что Клаудиа долго не возвращается. Она не звала меня, не просила помочь. Просто сидела в туалете, где я ее и нашла.

Подали наш заказ. Я рассказала Саше о крови, судорогах, попытке смыть кровь. О больнице и утешениях медсестры, которая решила, что это я потеряла ребенка. О страшных сгустках в унитазе. О толстенных прокладках и о том, как закатились глаза Клаудии, когда анестезиолог велел ей считать от десяти. Я рассказала все до мельчайших и самых мучительных подробностей и закончила укладыванием Клаудии в постель. Следующий эпизод я пропустила.

— Бен ушел, я уснула на диване, в шесть приехал Эл, а потом я собралась домой.

— Как она сегодня?

— Еще отходит от наркоза, но уже винит себя. Эл сказал, ЭКО больше не будет.

— Странно, что они до сих пор не бросили эти попытки.

И я думала о том же самом. Каждый раз, когда Эл с Клаудией уже были готовы сдаться, появлялась новая методика, новое медицинское светило, обнадеживающая статистика. В области ЭКО прогресс идет полным ходом, появляются новые, самые современные препараты и методы, разработанные лучшими клиниками, но не все они эффективны. Клаудиа сутками не вылезала из Интернета: наткнувшись на очередную историю чудесного исцеления, она вновь и вновь наступала на те же грабли.