— Теперь он меня бросит.

— Нет. Он этого никогда не сделает.

— Не дай ему бросить меня. Где мой ребенок? Тесса, что ты сделала с моим ребенком?

— Все хорошо, — шагнул вперед доктор. — Вы просто в шоке. Вы в больнице, помните? Нам пришлось сделать операцию. Вы потеряли ребенка. Но у вас будут другие.

— Больше не будет, — перебила Клаудиа. — Не заставляйте меня. Не заставляйте делать это снова. Пожалуйста, Тесса, не заставляй… — Она умолкла и уснула.

Я не знала, что и думать.

— Последствия наркоза, — объяснил врач. — Пусть спит. К шести часам вы сможете увезти ее домой.

Я оставила Клаудиу на попечение медсестер, поймала такси и вернулась в дом Клаудии и Эла.

В доме было тихо-тихо. Мимо снимков, ни разу не глянув на них, я прошла в детскую. На белой стене отчетливо выделялись красные и зеленые детали рисунка. Краска на кисточках засохла. Я двинулась дальше. В ванной царил беспорядок. Надев резиновые перчатки, я собрала весь мусор и сложила его в мешок. Туда же швырнула джинсы и трусы Клаудии. Спустила воду в унитазе, стараясь не заглядывать в него. Когда вода перестала бурлить, я проверила, все ли чисто. Нет, не все: сгусток, похожий на толстый кусок сырой печенки, прилип ко дну. Я взялась за ершик для унитаза, содрала сгусток и снова смыла. Понадобилось проделать это трижды. Ершик отправился в тот же мусорный пакет. Пропитанные кровью простыни я унесла в прачечную и замочила, после чего вернулась наверх и занялась матрасом и рвотой: просушила мокрые пятна губками, повернула матрас набок, собрала содержимое желудка моей подруги с ковра и тоже протерла его губкой. В прачечной я некоторое время стояла, глядя, как крутятся в стиральной машине простыни. Затем посмотрела на часы. Мне требовалась помощь.

Через двадцать минут я открыла дверь Бену. Он был в деловом костюме — вышел с совещания, чтобы ответить на мой звонок, и обратно не вернулся. Едва услышав от меня, что у нас стряслось, он покинул офис.

— Бен, я не знаю, как быть, просто не знаю, закрасить рисунок на стене или не стоит. Оставлять его так нельзя, сквозь белую краску он будет виден. Красным закрашивать — ни в коем случае, да и розовый стает напоминать…

Он раскрыл объятия, а я просто упала в них. И не стала сопротивляться, когда он прижал меня к себе. У меня появился помощник. Теперь мы все успеем.

— Ш-ш-ш, — приговаривал он, гладя меня по голове.

— Бен, мне так жаль Клаудиу. Это был кошмар: минуту назад мы красили стену, дурачились и смеялись, и вдруг у нее началось кровотечение. Повсюду кровь. Надо обязательно перекрасить стены в этой комнате. Сегодня Клаудиу отпустят домой…

— В оранжевый. — Бен отстранился и занес с крыльца в дом две банки с краской. — Цвет яркий, веселый, и через него не будет просвечивать рисунок. Сейчас отнесу их наверх.

— Ты чудо. Спасибо.

— Не стоит. Это же ради Эла и Клаудии. Сколько у нас времени?

— Мне позвонят из больницы, когда кровотечение прекратится. Но в самом лучшем случае — не больше двух часов.

— Тогда за работу.

Мы красили молча. Я так сосредоточилась, шлепая краску на стену, что больше ни о чем не думала. Сначала мы закрасили рисунок на одной из стен. Потом я отложила кисть и побежала загружать в стиральную машину новую порцию белья. Расправив первую выстиранную простыню, я увидела на ней розовое пятно в темной окантовке и выругалась. Делать нечего, придется ее выбросить. Запихнув простыню в мусорный мешок, я вернулась в детскую. Бен уже докрашивал вторую стену.

— Ты пока справишься один? Мне надо еще застелить постель.

— Помощь нужна?

— Нет, лучше крась. Кстати, у тебя волосы в краске.

— Саша решит, что у меня кризис среднего возраста и я сдуру высветлил волосы.

— Сколько их теперь насчитывают, этих кризисов? — с кривой улыбкой поинтересовалась я.

— И одного слишком много. — Бен отвернулся к стене.

Я перевернула матрас на другую сторону, нашла свежее постельное белье и начала застилать кровать. Закончив, обнаружила на ковре пятно крови, бросилась в ванную за губкой и увидела, что там тоже осталась кровь. Боже, сколько ее везде. Даже вода на дне унитаза по-прежнему была розоватой. Мне никогда от нее не избавиться… Внезапно у меня закружилась голова, я пошатнулась, ударилась о дверную ручку, вскрикнула от боли. И почувствовала, что лоб у меня взмок. Только гриппа мне сейчас не хватало. Я попыталась выпрямиться, но не удержалась на ногах и плюхнулась на пол.

— Тесса, что с тобой? — Бен взбежал по лестнице, распахнул дверь ванной и ахнул, увидев меня на полу с кровавой губкой в руках.

— Никак не могу смыть кровь, — расплакалась я, боясь, что меня сейчас стошнит.

Бен подхватил меня, опустил крышку унитаза и усадил меня на нее, потом открыл окно и попросил подождать. И через пару минут вернулся с апельсиновым соком и бананом.

— Ешь, это опять твои дурацкие приступы.

Я почувствовала себя идиоткой. У меня же хроническая гипогликемия. В состоянии стресса, усталости или от голода уровень сахара в крови резко снижается. А содержание инсулина взлетает до небес. Сегодня днем были выполнены все три условия. Банан я заглотила чуть ли не целиком, полпакета сока выпила в один присест и вернула остальное Бену.

— Иди сюда. — Он снова притянул меня к себе. А я снова разрыдалась. Пора отучаться так реветь, ведь со мной ничего не случилось. Бен гладил меня по голове. — Ну хватит, тише. Все будет хорошо. Вдвоем они не пропадут.

Я забормотала, уткнувшись в грудь Бена:

— Когда Клаудиа очнулась, она сказала, что теперь Эл бросит ее.

Он отстранился и заглянул мне в глаза:

— Эл никогда не бросит Клаудиу. У них все всерьез, они связаны на всю жизнь. Поверь, он от нее не уйдет.

Я шмыгнула носом. Бен предложил вместо платка свой рукав, потом заложил мне за ухо прядь волос.

— Пойдем, смешная мордашка, надо докрасить стены.

Я кивнула. Спускаясь по лестнице, я спросила, почему он так уверен, что Эл никуда не денется.

— Потому что я однажды спрашивал его об этом, после очередной неудачи с ЭКО. И посоветовал поискать… другой путь.

— Ты намекал, что им надо расстаться? — мгновенно вскипела я.

— Только попытался, а он чуть не вцепился мне в горло. Заявил, что и думать об этом не желает. В то время у меня были нелады с Сашей, наша совместная жизнь разочаровывала. Но Эл прав: женщин вроде тебя и Клау нечасто встретишь. — Он остановился посреди лестницы. — Точнее, всего раз в жизни.

Я отвела глаза: рядом на стене висел тот самый снимок — Бен со сломанной ногой, собранной из осколков. Бен заметил, куда я стараюсь не смотреть, мы переглянулись. Он стоял на две ступеньки ниже меня, поэтому наши глаза были на одном уровне. В доме опять стало тихо, и я вспомнила про ребенка Клаудии.