Гассилон иногда злоупотреблял алкоголем, и чужие подмастерья позволяли себе прохаживаться на сей счет. В своем кругу, разумеется.

Мальчишка погрозил Деянире кулаком.

— Придержи язык, женщина!

Деянира высунула язык.

— Сам придержи!

Он было потянулся к ней, но в последний момент отдернул руку. Деянира засмеялась.

— Правильное решение! Давненько я не откусывала пальчик-другой!

— Ты злая, — сказал мальчишка. — А я-то принес тебе приглашение на пирушку.

Деянира выразительно подняла брови. Впрочем, в полумраке прихожей этого никто не оценил.

— Ну да, на традиционную пирушку всех подмастерьев, — подтвердил мальчишка. — Каждый раз в конце месяца мы собираемся и бедокурим. Это разрешено и даже приветствуется, потому что помогает нашей дружбе. Будут кожевники, сапожники, ткачи. Ну и швей мы приглашаем… Только они обычно не приходят.

— Почему?

— У них своих бабьи посиделки, — сказал мальчишка голосом, полным невыразимого презрения.

— Что ж меня позвали? — осведомилась Деянира.

— Ты же не швея — так? Ну и потом… — Мальчишка хихикнул. — Сама увидишь.

— Понятно, — сказала Деянира. — Это испытание. Посмотрим, кто крепче: девчонка с Екатерининского или гоэбихонские забулдыги.

Юный посыльный ничего не понял и просто удрал, стуча башмаками.

— Кто приходил? — спросил Дахатан, не выходя из своей спальни.

Деянира ответила невозмутимо:

— Принесли приглашение на пирушку подмастерьев. Вас это не касается, мастер.

Дахатан спросил:

— Ты, конечно, наденешь мужское?

— Что? — Деянира даже подскочила, как будто ее кровно оскорбили. — Мужское? Зачем это?

— Увидишь, — слышно было, как мастер сел в кровати, — в мужском было бы проще. Только плащ сверху набрось, когда пойдешь по городу, чтобы не возникло скандала.

— Я намерена утверждать себя как женщина, и при том как женщина, с которой надлежит считаться, — заявила Деянира. — Никаких поблажек. А мужской костюм был бы именно такой поблажкой.

Мастер только вздохнул. Он успел понять, что спорить с Деянирой — занятие изнуряющее и ни к чему хорошему не приводящее. За месяц она успела прибрать к рукам весь дом и повсюду завела свои порядки. И Дахатан не мог не признавать, что его это полностью устраивает.

Деянира отправилась на пирушку подмастерьев в туго зашнурованном корсаже, в безупречном чепце, в жестких длинных юбках, — воплощенное ханжество, идеальная старая дева.

Гоэбихон ненавидел бездельников. Никаких послаблений тем, кто не желает работать! Никакого снисхождения тем, кто шляется без толку и пользы! В городе не было постоялых дворов. Ни одного, даже в виде исключения. Если чужак приезжает в Гоэбихон, значит, он приезжает по делу — и к кому-то определенному, к горожанину, который готов приютить его у себя и кормить за свой счет. В городе не имелось таверн, ресторанов, забегаловок, кафе — в общем, таких мест, куда можно заглянуть вечерком пропустить стаканчик и посидеть с друзьями. Гоэбихон не одобрял пустопорожней дружбы. Отношения могут быть лишь с коллегами по работе — а для того, чтобы пропустить с ними стаканчик, существует здание гильдии. Там, под строгим надзором, в строго определенные часы дозволяется традиционная пирушка. Для мастеров — отдельно, для подмастерьев — отдельно.

Когда Деянира вошла в комнату своей гильдии, ее встретили дружными воплями, свистом и стуком кружек о стол. Она была здесь впервые, но не слишком удивилась тому, что увидела. Собственно, этого она и ожидала: посреди комнаты — длинный стол со скамьями, под окнами — большие сундуки с плоскими крышками, где, очевидно, хранились образцы, альбомы узоров, контракты и прочее имущество гильдии. Несколько пыльных, выцветших и, по всем параметрам, не слишком удачных гобеленов украшали стены.

Деянира перелезла через скамью и уселась за стол. Перед ней очутилась огромная кружка, доверху наполненная пенистым элем. Девушка протянула руку и взяла кружку.

— Вы, наверное, ожидаете, что я скажу речь? — заговорила она.

Они так и покатились со смеху. Деянира строго обвела их глазами.

— Здесь больше нет женщин, — продолжила она.

— Ты одна такая дура! — давясь от смеха, выкрикнул какой-то парень.

Деянира даже не посмотрела в его сторону.

— Ну так я заставлю с собой считаться, — продолжала девушка невозмутимо. — Пока вы все будете гнуть спину на своих мастеров, я сама стану мастером. И, может быть, возьму кого-нибудь из вас к себе.

— Это запрещено! — крикнул другой парень.

Деянира приподняла бровь.

— Что запрещено?

— Переходить от мастера к мастеру!

— Значит, вам всем не повезло, — объявила Деянира.

Она подняла кружку и выпила. Они следили за тем, как она пьет, затаив дыхание. Мысленно Деянира обзывала их кретинами, дураками и еще похуже. Напиток был слабее пива «Балтика». Намного слабее. Но, что куда важнее, в Гоэбихоне совершенно другой климат. Атмосферное давление, влажность. То, от чего в Петербурге человек летит с катушек после первой же бутылки, в Гоэбихоне проходило незаметно.

Деянира поставила на стол опустевшую кружку и усмехнулась. Ей понравилось выражение, которое появилось на лицах ее собутыльников. Ее вообще смешило чужое разочарование. Они, очевидно, ожидали, что сейчас девчонка свалится под стол, совершенно пьяная, так что наутро у всех появится хорошая тема для злословия. Ха, она еще посмотрит, кто окажется под столом первый!

Ей услужливо налили вторую кружку. Отлично. Она выпила вторую с той же лихостью, что и первую. А ребята уже успели набраться, подумала Деянира, подставляя свою кружку под третью порцию. Ей тоже пора притормозить, сейчас этого уже никто не заметит.

Она почувствовала чью-то руку у себя за вырезом платья. Ага, началось. Деянира опустила подбородок и пригвоздила руку к своей груди. Слишком бойкий подмастерье сперва принял этот жест за ответную ласку, но затем понял, что не в состоянии пошевелить рукой. В довершение неприятностей в одежде у него появился колючий шип, больно впивающийся в бок.

— Учти, я выпила, — прошипела Деянира, — и плохо контролирую себя. Могу поранить сильнее, чем собиралась.

— Я понял, — бормотнул подмастерье.

Колючка исчезла, но бок по-прежнему саднил: кажется, девчонка и впрямь оцарапала его кинжальчиком. Где она, интересно, прячет оружие? Талия стянута натуго, прямая и тонкая, за пояс ничего не сунешь. Грудь почти плоская (кое-что нащупать он все-таки успел), между сиськами тоже никаких кинжалов не поместится. В рукаве, наверное.

— Ну ты и злодейка, — прошептал он ей на ухо.

— Держи свои руки при себе, и останешься цел, — ответила она тихо. И спокойно продолжила тянуть свой эль.