все равно нет будущего. Дезертиры. Когда их поймают, суд будет короткий, а вердикт однозначен — смертная казнь. Союз Республик не прощает предателей.

В нашем случае суд не нужен. Я станционный смотритель, а Як Кость высокопоставленный чиновник и бакалавр магии.

Сняв лыжи, до елей, за которыми я прятался в прошлый раз я дошел пешком, проваливаясь в снег по бедро. Мягкий. Не держит, зараза.

Запах на поляне не изменился. Настороженности я в нем не чувствовал. Военные к этому времени разожгли костер и грелись рядом с ним, болтая между собой и не обращая внимания на охотника, что легонько подвывал лежа в снегу, все так же держась за простреленную ногу. Он сам себя перевязал, пустив на повязку шарф.

Сняв с плеча ружье, я сменил патроны в стволе с пулевых на картечь. Ружье у меня на два заряда, и перезарядить я его все равно не успею, а так (картечью) точно попаду, тем более военные сидят рядом. Жаль только они в защитной форме и броне. По-этому и сменил патрон. Не такой я и хороший стрелок, чтобы быть уверенным, что не промажу. Картечь же нас уравняет. Ну а как отстреляюсь из ружья, достану револьвер и начну палить прицельно. Другого плана у меня нет.

Я оглянулся.

Як Кость стоит в пяти шага позади меня. Щелк, хрустнул он пальцами на руках. Торопит.

Я поджал губы и отвернулся. Стволом ружья раздвинул ветки елки, встал в более устойчивую позу и прицелился, затаив дыхание. Целился преимущественно в крысомордого. Выстрел! Попал! Крики! Срочно перевести прицел чуть левее. Выстрел! Отбросить ружье в сторону. Достать револьвер. Выстрел. Выстрел. Осечка! Осечка! Дерьмо!

Один из солдат, что пострадал меньше других, уже направляет на меня автомат, пока я вожусь с револьвером, но выстрелить он не успевает. Страшный вой и все кости в его теле выворачивает. Открытые переломы. Вижу розовое мясо. Кровь. Кишки. Воняет словно на скотобойне.

Вой прекратился, и он падает в снег, мертвее мертвого.

Отбросив бесполезный револьвер, что выдает только осечки, я достаю второй из кармана и прыжками добираюсь до поляны. Направляю руку с ним в лежащих и стонущих на снегу солдат и расстреливаю их одного за другим. Не я так Як Кость их убьет. Пусть уж лучше отмучаются сейчас.

Сердце так и колотится в груди. Глаза бегают. Но опасности больше нет. Все солдаты мертвы, а охотник, закрыв голову руками, тоненьким голосом скулит от страха.

— Молодец, — похвалил меня бакалавр, который подошел посмотреть на учиненную тут бойню. Настроение у него явно улучшилось. — Не зря я с тобой вожусь. Крови не боишься, — хмыкнул он и стал надевать на ноги лыжи одного из солдат.

— Помогите, — попросил охотник, понявший кто мы и смотревший на нас с надеждой.

Як Кость не удостоил его и взгляда и уже ушел на лыжах в сторону станции, оставив меня разбираться во всем что здесь произошло самостоятельно.

Я всмотрелся в лицо охотника. Узнал.

— Ты Свят Лопата?

— Да, да, — мелко закивал охотник. От него шибануло запахом страха.

Я спросил.

— Что ты здесь делал? Как тебя поймали?

Он молчал.

— Я знаю, что в эту сторону охотники из деревни не ходят. Тут нет дичи, одни лишь лесные монстры. Ты же меня ждал, да? Признайся.

Он снова выплеснул из себя густую порцию противного, липкого страха и я даже вынужден был поморщиться, отступив от него на шаг.

— Думал, убить меня пока я дрова заготавливаю? — Продолжал я спрашивать.

— Нет-нет, — начал он возражать, но запах выдавал его с головой.

Убивать его мне не хотелось. Я итак пролил сегодня много крови.

— Я доведу тебя до деревни. Расскажешь всем, что наткнулся на дезертиров в лесу, а я и бакалавр Як Кость тебя спасли.

— Конечно, господин, Кай. Я все сделаю, — закивал он как болванчик.

— И впредь будешь докладывать мне обо всем, что творится в деревне. Слухи, намеки, иначе я сдам тебя господину бакалавру, и ты закончишь как этот солдат, — кивнул я на вывернутого наизнанку мертвеца, от взгляда на которого в горле вставал комок. — Ты понял меня?

Он судорожно кивнул.

Я сходил за санками, и, усадив в них охотника, все же он потерял много крови и был белый как мел, отвез его к костоправу, рассказав тому, что случилось, а Свят при мне все подтвердил.

Вернувшись на поляну, я подбросил дров в костер и стал думать, что делать с трупами. Оставлять их лежать так нельзя. Даже если эманации источника жизни сюда и не доходят, нельзя приучать лесных монстров к человечине. Тащить их на кладбище я не хотел, так что, сбегав в сарай за лопатой, ломом и солью, я вернулся и стал копать могилу прямо здесь. Начало темнеть и мне пришлось подбросить дров в костер.

Копалось плохо. Земля еще промерзлая. Так что приходилось сперва пробивать ее ломом. Ворошить и только потом копать. Закончил уже в глубоких сумерках. Забрав у солдат личные вещи, высокие кожаные сапоги на шнуровке, оружие, документы и бронежилеты, я сбросил их в яму, засыпанную солью, положил им на грудь только что сплетенный мною оберег отвращения зла и закопал яму, накинув сверху пару лопат снега. Все, остановился я, утерев пот со лба.

К сараю я вернулся груженный. Оглянулся на дом, в котором горит свет в окне. Бакалавр еще работает, а свет от моей керосиновой лампы. Я не осмелился его тревожить и зашел в сарай, скинув вещи солдат в угол. Подкинув дров в прогоревшую печь, раздув пламя, я устало лег на охапку сена, и прикрыл глаза.

— Бе-е-е-е? — Подошла ко мне коза, боднув меня в подмышку.

— Да, да, сегодня я ночую с вами.

— Курлы? — Подошли ко мне куры во главе с петухом, проверяя, нет ли на мне червей. От меня все еще пахнет землей.

Я уже засыпал, когда меня пронзила мысль, и я застонал.

— Эм-м-м-м…

Я же еще не выучил руны, что дал мне бакалавр сегодня утром! Подмышка ведьмы!

Было большое желание ничего не делать, но я справился со слабостью, зачерпнул во внутреннем море единицу энергии и начал гонять ее по голове, взявшись рукой за медальон и погружаясь в изучение языка магов.

Закалять свой дух и плоть я перестал еще с приезда бакалавра. Вся энергия уходила на новый навык, так необходимый мне сейчас чтобы не сойти с ума. Без него я руны бы не выучил. Голова просто раскалывалась пополам. А так, одна единица энергии давала мне два часа без головной боли. Мой объем внутреннего моря это всего две