горячим чаем с медом.

Профессор снова мне усмехнулся, и ни сказав, ни слова сел есть вместе со мной, хоть я и боялся, что это ему не понравится, но присоединился к трапезе.

Заговорил он, только когда закончил обедать, передвинув грязные тарелки в мою сторону. Чтоб у него кожа позеленела!

— Обязанности свои ты не выполняешь, — произнес он, похоронным тоном.

Я хотел вскинуться, возразить, но фантомная боль в сломанных костях напомнила о себе, и я остался сидеть за столом, надеясь, что меня не убьют.

Профессор начал перечислять мои грехи.

— Жители деревни ходят по улицам с незарегистрированным оружием. В домах у каждого второго хозяина целый склад волшебных трав. Люди живут не по средствам. У некоторых нет даже паспортов. А часть ссыльных, что были направлены после тюрьмы жить в этот населенный пункт — давно пропали без вести.

С каждым его словом, мне становилось все хуже.

— Тебе есть что сказать?

— Нет-т-т-т, господин, — снова начал я заикаться. — Я-я-я-я…

— Н-е-е-е-т, — протянул он таким тоном… Ох. Я понял, что сейчас решается моя судьба.

Он посмотрел на грязные тарелки.

— Ты хорошо готовишь. Вкусно.

Я, молча, ждал, не зная чего ожидать от безумца. Еда ему моя понравилась?

Перестав буравить меня взглядом, он расслабленно откинулся на стуле назад и попал в тень, от чего я больше не видел его лица, скрытого тьмой, и только угадывал движения его губ.

— Моя командировка сюда продлится десять дней. За это время ты должен освоить все те знания, что я тебе дам и привести к закону жителей Плеши Ведьмы. Тогда я закрою глаза на твою бескчемность, — и как нечто не менее важное, добавил, — готовка на тебе. Должно быть вкусно. Ты понял?

Сперва ко мне пришло облегчение, а сразу за ним тревога. Ему легко говорить! Тьфу! А как быть мне?! Я ведь наладил хорошие отношения с деревенскими, а теперь придется порушить все то доверие, что между нами образовалось. Бакалавр уедет, а я останусь. И на этот раз пуля прилетит мне не в спину, о нет. В голову.

— Спасибо, господин бакалавр, — сказал я то, что он хотел от меня услышать.

Спасибо, жри тебя ведьма! Это я сказал про себя. В мыслях.

Он тем временем хрустнул пальцами на руках и встал из-за стола.

— Начнем разбираться с тобой, но сперва — помой посуду, — велел он.

Я кивнул и кинулся к раковине. Закончил, вытер руки и встал рядом со своим, «оккупированным» столом, ожидая, когда профессор обратит на меня внимание.

— Подпиши это, — передал он мне официальный бланк. Я стал читать.

Кай Левший. Рабочий контракт. Продление. Срок новой службы — 20 лет, начиная со дня подписания контракта.

Мне сразу прибавили 10 лет к моей службе! Мудак!

Я посмотрел на Яка Кость и не решился спорить с ним, как советовал знакомый лейтенант и все подписал.

— Хорошо, — только и сказал он, убирая подписанный документ в свой саквояж. — Теперь поговорим о твоем развитии как мага. И сядь уже. Не стой у меня перед глазами.

Подтащив к столу кухонный стул, я прилежно сел.

— Что ты из себя представляешь, я знаю лучше, чем ты сам, — заявил он и поморщился, посмотрев на мой нос и дыру вместо уха. — Сколько рун знаешь?

— Одиннадцать, — четко ответил я, и он заново сморщился, словно в рот ему попала горечь.

— Нормальный неофит должен знать пятьдесят рун. Ученик сто, а ты…

Я начал оправдываться.

— Я знаю все, что нам дали в школе.

— Не дерзи мне! — Предостерег он меня, хрустнув пальцами на руках и я, покрывшись липким потом, замолчал.

— Работы предстоит больше, чем я думал. Ладно. Держи эти книги, — передал он мне несколько томов в черной обложке без названий. — У тебя есть эти десять дней, чтобы прочитать их и запомнить. Потом я книги заберу. Что усвоишь, то усвоишь. Так… — Он задумался. — Руны я тебе передам. Буду записывать их в твой паспорт, — кивнул он на мой помятый медальон, висевший на шее. Я весь похолодел, осознав, что он сказал. У меня ведь там нет места! — А пока я желаю побыть один. Прочь!

Намек я понял. Быстро, как, никогда одевшись, я подхватил рабочие бумаги станционного смотрителя со списком жителей деревни и их адресами и вышел на улицу, где дышалось намного легче. Перевел дух и направился в растревоженную приездом Яка Кость — Плешь.

На улицах было тихо. Вся деревня затаилась, и я направился прямиком к старосте, что должен быть дома. Так и оказалось.

— Чего тебе? — Недобро встретила меня его жена, когда я постучал и мне открыли.

Сурово она.

— С Зурадом поговорить. Он же дома?

Она раздула ноздри, выплеснув на меня запах гнева и все же посторонилась, пропуская меня за дверь. С чем связана такая агрессивность, гадать не пришлось. Зурад сам спустился ко мне со второго этажа в сопровождении костоправа, наложившего ему на руку свежий гипс. Он еще и прихрамывал.

— Вижу, ты повстречался с нашим аудитором и палачом, направленным к нам из Прибрежного?

Усмешку я спрятал. Но признаюсь, мне принесло удовольствие знание, что ни я один пострадал.

— Пойдем, — хмуро кивнул мне Зурад и повел меня в свой кабинет.

Со знакомым костоправом, что помог мне с лопаткой, мы пожали руки. У него ко мне претензий или вопросов не было.

— Уютненько, — вынес я вердикт, усаживаясь в удобное кожаное кресло.

Разговор у нас вышел тяжелый. Он понимал, что я, как и он в безвыходном положении. Мы много спорили. Я спрашивал. Он отвечал и как итог, мы вместе стали ходить по деревне, стучать людям в двери.

Я проводил всеобщую опись жителей Плеши, обновляя данные. Вынюхивал волшебные травы, и если нет разрешения на их сбор — велел срочно передать их тому, у кого это разрешение есть, а староста шептал им на ухо, чтобы впредь все эти дела они проворачивали в лесу, на делянках (где моя власть заканчивается), ведь отныне проверки станут постоянными и больше поблажек от нас ждать не стоит. Или пусть выправляют разрешение и тащат из леса что хотят (уплачивая положенный налог). Выбор за ними.

Этим все не заканчивалось. По запаху пороха я находил оружие и изымал, если номер сточен или если на ружья нет лицензии. Проверял паспорта и отметки, в них. Всячески раздражал жителей.

Слухи о творящемся в деревне быстро расползлись во все стороны и люди стали прятать и травы и оружие… Но мой нос они обмануть не смогли и я все находил.

Меня открыто проклинали и