Вон оно чё. И вот, оказывается, почему я так запросто управлялся с телегой на тракте! Приобретенный ранг давал не только магические умения. Надо будет поштудировать справочник на этот счёт. Может, я ещё чего полезное могу? На ударных играть, например. Всю жизнь хотел научиться, да всё как-то руки не доходили.

— Рядом со мной держись, — выехав на дорогу, сказал Егор. — Чтобы пыль в глаза не летела.

И пустил лошадь галопом.

Через три часа мы действительно добрались до усадьбы. Ворота для нас распахнули заранее, когда ещё только подъезжали.

— Ваше сиятельство! — кинулся ко мне Данила. — Приехали! Смилостивился Господь! Я уж боялся, не успеете до темноты. Сердцем чую — эту ночь Груне не пережить. Спасите жену, ваше сиятельство! Век за вас бога молить буду.

— Веди, — спрыгивая с седла, сказал я. — Показывай, что там у вас за несчастье.

На крыльцо выскочила тётка Наталья. Ахнула.

— Ваше сиятельство! Неужто и правда до ночи успели? Сей момент, покушать соберу! — Поклонилась Егору. — И ты, служивый, здравствуй.

Егор спешился, степенно поклонился.

— Здравы будьте, уважаемая Наталья Парфеновна.

Ого. Да тут уже, оказывается, всё серьёзно.

— Веди к жене, — повторил я Даниле. — Сперва нечисть, потом ужин. Как раз аппетит нагуляем. Тётка Наталья, а ты в дом иди. И проследи, чтобы двери, окна — всё везде закрыли. И здесь, и во флигеле. А то не дай бог эта тварь сбежит, гоняй её потом.

— Будет сделано, ваше сиятельство. А ты чего выскочила? Ступай, ступай! — Тётка Наталья затолкала обратно в дом выбежавшую на крыльцо Марусю.

* * *

Комнатка, в которой лежала на кровати жена Данилы, оказалась небольшой. Но аккуратной, чисто прибранной. Выскобленные полы, вышитая скатерть, начищенная утварь. Чувствовалось, что ещё совсем недавно в этом доме жили уют и счастье.

— Вот, — потерянно сказал Данила.

И замер возле кровати.

Мы с Егором тихо приблизились и посмотрели на молодую женщину. Здороваться смысла не было — она спала. Если можно так назвать это состояние. Глаза закрыты, губы какие-то ненормально красные, дыхание поверхностное, капли пота на лбу.

Я коснулся лба и отдёрнул руку. Холодный, как лёд. Версия с банальной лихорадкой отпала сама собой.

— Выйдем? — тихо предложил я Егору.

Тот кивнул. Мы вышли на улицу. Данила — вслед за нами.

— Слушай, а это точно кикимора?

Егор посмотрел на меня с любопытством.

— А ты на кого подумал?

— Ну… Может, упырь?

Егор покачал головой:

— Не. Упыри укусы оставляют.

— Так мы ж не осмотрели толком.

— А они толком и не таятся. Народ думает, сыпь какая-нибудь или клопы покусали — да внимания не обращают. А упырь каждую ночь впивается в одно и то же место. Кикимора-то кровь не пьёт, она просто жизнь забирает.

— Ничего себе — низкоуровневая тварь, — буркнул я. — Здоровую девку за пару дней так ушатать.

— Видать, старая, сильная, — задумчиво изрёк Егор. — И злая вдобавок. Нечасто такие встречаются.

— Делать-то чего будем? Методика какая? Манок зажжём и башку снесём?

— Ни-ни! — даже как будто испугался Егор. — Манок для кикиморы, да ещё для матёрой — это верный знак, что охотники пришли! Убежит да затаится. А дождётся, пока уйдём — и опять за старое.

— Вот сука! — хором сказали мы с Данилой и понимающе переглянулись.

— Самый верный способ, — продолжал рассуждать Егор, — это девку осторожно вынести, а пристройку — сжечь. И смотреть внимательно, чтоб ни одна тень оттуда не вырвалась.

— Ну ты, это, того — осади чуток, — возмутился я. — Чуть чего — «сжечь»! Правильно, не своё — не жалко. А если огонь дальше перекинется?

Егор развёл руками.

— Значит, будем на живца ловить. Кикимора — она ночью выходит, когда все спят. Вот и мы в доме заляжем, караулить будем.

— А сами не уснём? Ты ж говорил — кикимора морок наводит.

Егор хитро улыбнулся:

— Усыпляет. Тех, кто не спит. Кикимора хитрая, зазря силы тратить не любит. Тем более, что не так у неё их и много. Если видит, что человек спит — внимания не обратит. Мимо пройдёт.

— Вот так просто? — удивился я. — А чего ж люди их сами не убивают, если выследить так легко?

— Выследить-то, может, и легко. А убьёшь её как? Обычным железом тварь — только мёртвую разделывать. Ты сам-то, смотри, меч наготове держи.

Я потрогал рукоятку новообретённого меча, который уже прошёл боевое крещение вурдалаком.

* * *

План, разработанный Егором, был по-хорошему тупым.

«С тварями, — объяснил Егор, — сильно мудрить не надо. Они и сами-то мудрить не любят, хотя вечно себя самыми умными считают. Человек увидит что-то непонятное — насторожится, разберётся. А тварь — та только нос задерёт. Мол, если ей непонятно, значит, дураками сделано. Высокоуровневые — те посерьёзнее, конечно. Но тоже гонору — ого-го».

Я мотал на ус премудрости, которых не содержалось в справочнике. Что-то мне подсказывало, что у каждого охотника лежат в загашнике такие вот выжимки из личного опыта, которыми они не спешат делиться абы с кем.

Судя по тому, как я мощно стартанул, из-под крыла Егора уже вот-вот выйду, и надо будет самому крутиться. А следовательно, чем больше знаю — тем лучше.

Первым остался дежурить возле жены Данила. Мы с Егором тем временем поужинали. Потом сменили Данилу. Перекинулись в карты, потрепались на какие-то совершенно не охотничьи темы (в какой деревне брага самая забористая, в какой девки самые красивые и почему всё это так редко совпадает). Потом — уже смеркалось — Егор зазевал и повалился спать.

Данила вернулся, тоже зевая.

— Верно, ушла кикимора, — сказал он нарочито громко. — Как сердце чует — чисто в доме.

— Ничего, ночь посидим, — сказал я. — Мало ли.

Данила для виду поупирался, потом упал и захрапел. Я, зевая, сидел на лавке и наблюдал за спящей Груней. Пока не услышал снаружи звуки. Голоса, приглушенное ржание, скрип ворот.

Встал и на цыпочках выбрался из пристройки. Типа, потихоньку, чтобы своих не разбудить. Сам-то знал, что Данила уж точно не спит, переживает за жену. А Егор перед тем как «уснуть» навесил на себя Знак Восстановления сил. На ранге Витязя этот Знак позволял до недели не спать.