твоих изведу вместо тебя, а меня ты больше вовек не увидишшшшшь.

— Это каких врагов? — не понял я.

— Которые меня на твой дом навели. Чьи сапоги носишшшшшь. Дорофеевы.

Глава 19

Если бы старушонка не упомянула сапоги, о том, кто такие Дорофеевы, я, конечно, в жизни бы не вспомнил. Но сапоги были на мне, поэтому вспомнил без проблем.

Дорога, пьяный мудак с кнутом, догоняющий девушку. Пренебрежительные слова Егора о том, что настоящий Дорофеев — папа этого мудака. Сам мудак, дескать, вообще никто и звать никак. Узнает папаша о развлечениях сыночка — на конюшне выпорет.

— Интересный расклад. То есть, ты, выходит, у Дорофеева на аутсорсе? С нечистью договориться можно? Хм-м. И почём ваши услуги?

— Договориться нельзя. Зассссставить можжжно.

— Ещё интереснее. И как?

Кикимора не ответила. Но посмотрела на амулет в моей руке с такой ненавистью, что я догадался.

— Вон оно чё. То есть, с помощью какой-то такой штуки тебя можно запрограммировать?

Кикимора молчала, с ненавистью посапывая.

— Ну, допустим. А перепрограммировать как? Эта хрень, что у меня в руке, по другой части. Сдаётся, подруга, вола ты мне крутишь. Я тебя отпущу, а ты вместо того, чтобы к Дорофееву топать, завтра ночью ко мне в спальню заявишься. И нифига не затем чтобы одеялко поправить.

— Ты меня увидел, — прошипела кикимора. — В глаза мне смотришшшшь, амулет держишшшь. Я не посмею тебя ослушшшшаться.

Жёлтые глаза мигнули, но тут же вновь уставились на меня. Похоже, старушонка и впрямь не могла их отвести. Такое вот ограничение в настройках.

— Угу. То есть, если я скажу тебе сейчас — дуй к Дорофеевым и соси у того козла, который тебя сюда послал, ты никуда не денешься? Я про силу, в смысле, — уточнил я. — К другому-то чему Дорофеев тебя вряд ли подпустит. Хотя, конечно, чёрт его знает, как у него с личной жизнью. Может, и кикимора — счастье.

Кикимора молчала.

— Ладно, подруга, уболтала. Чеши к Дорофееву. Завтра в это же время вернёшься, доложишь обстановку.

Кикимора дёрнулась, готовая бежать.

— Стоять! Я не всё сказал. Ни в какие другие дома — чтоб ни ногой! Только к нему. Когда вернёшься, жди меня вон там. — Я кивнул в сторону навеса, где лежали сложенные дрова. — По усадьбе не шарахаться. В полночь чтоб сидела на дровах, как пришитая. За каждую минуту опоздания спрошу отдельно. Задача ясна?

Кикимора прошипела что-то невнятное.

— Не слышу!

— Ясссссно.

— Ну вот, другое дело. Всё. Пошла вон. — Я убрал меч.

Кикимора чесанула, аж пятки засверкали. Чтоб мне в таком возрасте такую резвость. Через секунду я её уже не видел.

— Владимир!

Из пристройки выскочили Егор и Данила. Исчезновение кикиморы, видимо, влекло за собой и исчезновение морока. Даже беременная Груня мелькнула в дверях. Выходить, правда, не рискнула. А от графского дома уже скакал вприпрыжку Захар.

— Ты её упустил⁈

— Не упустил, а отпустил. Нюанс. Понимать надо.

— Пошто?

— По Дорофеева.

— Э-э-э, — озадачился Егор.

— Спокойно. Ситуация под контролем.

Я пересказал расклад. Егор задумчиво почесал бороду.

— Так вообще делают? — уточнил я. — Ты слыхал о таком?

— Слыхать-то слыхал. А видеть не доводилось.

— Ишь, какой амулет оказался полезный! — восхитился Захар. Посмотрел на кругляш, который я держал в руке. — Не набрехал тот парень-то. Надо же.

— Ну, это мы ещё проверим, что он там набрехал. Вернётся бабка с задания, тогда и будем выводы делать. Так. Всё, концерт окончен. Всем — спать.

— Ваше сиятельство!

Данила, опомнившись, попытался бухнуться мне в ноги. Я удержал.

— К жене ступай. Женщине после стресса поддержка нужна. Давай-давай, топай.

В большом доме нас встретили, как героев. Захара тётка Наталья вернула за стол, из-за которого парень выскочил, Егора Тихоныч увёл с собой. В том, что на ночлег моих спутников расположат по-царски, я не сомневался.

Отсыпал тётке Наталье монет. Велел по хозяйственным нуждам, особенно в той части, что касается продуктов, ни в чём себе не отказывать. Тётка просияла. Оглядев мой новый костюм, объявила, что я писаный красавец. Вылитый его сиятельство граф Давыдов в молодости.

Уточнять нюансы — где это она ухитрилась полюбоваться молодым графом Давыдовым, который в родной усадьбе объявился лишь перешагнув пенсионный возраст, я не стал. Пошёл к себе в спальню.

Разделся, лёг. Взял справочник, покопался в разделе «амулеты». Ничего похожего на тот, что впарил Захару какой-то мутный парень, не нашёл.

Неудивительно — Егор говорил, что амулеты то и дело апгрейдят. Постоянно что-то устаревает, а взамен появляется новое. Надо бы, кстати, озадачиться вопросом, что за люди этим занимаются. Знакомство с таким умельцем точно лишним не будет.

В дверь знакомо поскреблись.

Я улыбнулся. Закрыл справочник и задул свечу.

* * *

Утром за завтраком я объявил, что желаю осмотреть свои владения. В частности — башенку, которую приметил, ещё когда впервые появился на графской территории. Тётка Наталья и Тихоныч заохали. Когда мне показали лесенку, ведущую наверх, я понял, почему.

Проворчал:

— Башку этому вашему графу оторвать мало! Надо ж дом до такого аварийного состояния довести.

Принялся подниматься наверх. Рассохшиеся деревянные ступени под ногами стонали на все лады. Так и грозили вот-вот рухнуть. За перила я взялся осторожно, и правильно сделал. Чуть надавил — и деревяшка с остатками облупившейся краски оказалась у меня в руке.

Тихоныч стонал и скрипел громче ступенек, но упрямо лез за мной. Я уже понял, что старый слуга скорее умрёт, чем позволит его сиятельству отправиться куда-то без сопровождения.

— Ого, — войдя в башенку, сказал я.

Помещение оказалось неожиданно просторным. Правда, изрядно захламленным. Кто-то из предков графа Давыдова лет примерно сто пятьдесят назад организовал себе здесь подобие кабинета.

Большой стол, заваленный бумагами, в простенках между высокими окнами — книжные шкафы. Из чернильницы торчит облезшее перо. За ковёр на полу сражались, судя по виду, моль и мыши одновременно. Мыши победили. Ковёр можно было тащить на речку и использовать в качестве рыболовной сети.

Всё вокруг было покрыто толстенным слоем пыли. Пахло старой бумагой. И, в общем-то, ничего такого, что могло бы меня восхитить, здесь не было — если бы не один элемент. У окна на специальной треноге стояла подзорная труба. Моё «Ого!»,