— Твоим духовником…

— Вот моим духовником и станешь.

— Так… — нервным движением он взъерошил волосы у себя на голове и стал окончательно похож на мальчишку-сорванца. — Давай еще раз. Ты собираешься оплатить строительство храмов и школ в каждом посёлке?

— Не в каждом, — покачала головой я. — Там должно быть хотя бы триста взрослых поселян. Если меньше, ограничимся часовней в будущем.

— Да погоди ты! — отмахнулся Энрико. — Ты собираешься оплатить строительство, поставить дома служителям и еще и деньги им платить?

— Ну да. А что такого? — пожала плечами я. — Я прикидывала, суммы вполне подъёмные и…

— А ты понимаешь, что кроме тебя так никто не делает?!

— И что? Я многое собираюсь сделать из того, что никто не делает.

— Да у тебя отбоя не будет от желающих занять место служителя в самой последней деревеньке!

— А вот для этого мне и нужен ты, — кивнула я. — Чтобы эти места занимали только те, кто действительно думает о своих прихожанах и не ворует. Ах, да… И еще грамотны достаточно, чтобы учить детей в зимней школе счёту, письму и чтению.

— Ну, знаешь… — протянул Энрико задумчиво.

— Сможешь?

— Смогу, — он тряхнул головой.

Я буквально узнала себя в этом жесте. Сколько раз мне бабушка пеняла за него. Мол, некрасиво, и причёска портится. Но я так и не смогла от этого отучиться. «Ещё одна фамильная черта», — усмехнулась я мысленно.

— Знаешь, что, — сказал вдруг Энрико, сбив меня с мысли. — Давай-ка я сам на эти рудники съезжу. Нечего там женщине делать, тем более не зная, чего ожидать. Да и пошаливают на дорогах.

— Охрану возьми, — машинально кивнула я и только тут сообразила, что именно он мне сказал. — Пошаливают? Разбойники, что ли?!

— А ты как думала, — поморщился брат. — По дороге в Рижму даже меня остановить пытались. Слава Единому, кони у тебя в конюшнях хорошие.

— Кони хорошие, это да… — скрипнув зубами, подтвердила я.

— Ну, тогда я посплю пару часов и поеду, — напомнил о своём присутствии Энрико.

— Хорошо. Охрану возьми обязательно.

— Угу, — мотнул подбородком он и вышел из кабинета.

Я дёрнула за шнурок звонка, вызывая слуг, и, прихватив с тарелки какой-то пирожок, подошла к окну. Внизу царила суета. Не бестолковая беготня, как это бывает, когда людям нечем заняться, а вполне толковое движение, где каждый знает, куда и зачем идёт.

«Вот и моим будущим солдатикам будет чем заняться, — подумала я, не замечая, как пирожок превращается в лепёшку. — А я-то гадала, куда их приспособить, чтобы от безделья дурью не маялись».

За моей спиной бесшумно убирали остатки поздней трапезы, а я всё так же неподвижно смотрела во двор. В какой-то момент я поймала себя на том, что жалею, что не могу подняться в небо. Пролететь над своими землями, заглянуть в каждый закуток. Насколько проще всё было бы тогда. А так я привязана к дорогам, страже, лошадям и неповоротливым каретам.

— Хех… А мне летать охота, — пропела я голосом водяного из старого детского мультфильма и вернулась за стол.

Меня ждали толстая стопка договоров и большая рукописная книга. Завтра ожидался приезд моих вассалов, и к тому моменту я хотела разобраться, кто кому в этом деле должен и в каких количествах. Что-то мне подсказывало, что разговор будет очень и очень непростой.

Проснулась я ближе к обеду. Разбирательство с документами заняло весь вечер и часть ночи. Я даже ужинать осталась в кабинете, хотя обычно предпочитала этого не делать. Пару раз ко мне совалась Леона, но, увидев мою отрешённую физиономию, молча кланялась и просто спрашивала, не угодно ли мне чего.

Я догадывалась, что у неё наготове очередные пакостные новости, но уточнять не стала. Если бы это было что-то серьёзное, замороченное состояние хозяйки женщину бы не остановило.

Зато с документами было покончено, и я стала представлять, что это за зверь такой вассал и с чем его едят. Поэтому в зал, куда приехавших на мой зов отцовских вояк проводили слуги, шла почти спокойно. Единственное, что доставляло мне неудобства, это парадный наряд.

О, эти парадные церемониальные наряды! Сюда моя портниха сунуться не посмела и мне отсоветовала. И начитавшись умных книжек, я теперь знала почему: каждый чёртов штришок мог в будущем послужить причиной для формального расторжения договора и потенциальной измены. Ах, на сюзерене не висела баронская цепь толщиной в руку? Значит, он не оказал нам положенного уважения. О, цвет платья не соответствовал цветам рода? Вообще кошмар, нас ввели в заблуждение, мы думали, что присягаем другому. И так далее и тому подобное.

Именно поэтому я шла сейчас по коридору в ярко-алом платье в пол. Подбородок подпирал высокий жёсткий воротничок, из-за которого мне приходилось задирать нос до небес. Корсета наряд не предполагал. Но на этом хорошие новости и заканчивались. Вместо корсета мне полагалась… кираса! Уж не знаю, из каких закромов её извлекли, чтобы напялить на мои многострадальные плечи, но хорошо, что она лежала так далеко. Попадись мне этот чеканный кошмар, утыканный рубинами, как новогодняя ёлка лампочками, раньше, точно бы отправила в переплавку!

На шее булыжником висела здоровенная цепь Хранителя рубежа с кулоном-гербом чуть ли не в натуральную величину. Тот весело побрякивал при каждом шаге, ударяясь о металл кирасы.

Если меня и посещали мысли сбежать с этого праздника жизни, то очень недолго. В такой сбруе я и ходить-то могла с трудом, не то что бегать. А уж когда начальник стражи с поклоном присобачил на мой пояс длинный церемониальный меч весом килограмма в два, мне окончательно захорошело.

К тому же я не рисковала разжать кулак правой руки, чтобы не потерять баронский перстень. До сих пор мне и в голову не приходило напялить эту варварскую роскошь на палец. Я использовала родовой перстень в качестве печати и носила на шее на тонкой цепочке. Теперь же пришлось сделать всё по правилам. А звать ювелира, чтобы уменьшил размер, оказалось уже некогда.

За спиной волочилась подбитая мехом мантия. Благо, увидев её, я заранее велела открыть все окна в главном зале, несмотря на прохладную осеннюю погоду. В ином случае тепловой удар был бы мне обеспечен.

Довершала картину баронская же корона.