— Ты сделала верный выбор, Гита. — Саша перевел дух: этот разговор давался ему нелегко. — Но ты чувствуешь, как все здесь желают тебя?

— Женщины всегда чувствуют это, мой го…

— Тсс! Клянусь, я сделаю для тебя все… В пределах разумного. Так тебе понравился Гислольд? Да не стесняйся, чего уж…

— Он очень мил. И очень стеснителен. Теперь я попробую всех?

— Всех — Хевдинг кивнул. — Но не сразу.

— Благодарю и на этом.

— Сейчас придет Оффа, будь поласковей с ним.

— А те двое?

— Те — завтра.

— А… ты?

— А я… Слушай, давай закрепим румпель и искупаемся там, за кормой, у лодки. Смотри, какое спокойное море!

— Купаться? Ты шутишь, мой господин?

— Нет.

— Давай!

Сбросив одежды, они мягко скользнули с кормы по канату. Нырнули… Поплавали, переговариваясь и тихо смеясь, выбрались на привязанную к кораблю лодку. Разъездная шлюпка всегда болталась за кормой у всех древних судов.

Выбрались. Мокрые, уселись рядом.

— Славно?

— Славно! Господин, ты на меня не…

Саша обнял девчонку за плечи, поцеловал:

— Я хочу тебя, милая Гита. А ты?

— Зачем ты спрашиваешь, мой господин?

Обнаженное, с капельками воды тело девушки казалось серебряным в призрачном свете луны и дрожащих далеких звезд. Качнулась лодка… Холодная от морских волн кожа Гиты быстро стала горячей.

— Ах, мой господин… Ах…

Все-таки это была славная девушка, в чем чуть погодя убедился Оффа и — на следующий день — Фредегар и Рутбальд.

Верные дружинники выглядели теперь несколько смущенными, прямо-таки кидаясь выполнять любое распоряжение своего вождя. Гита была вполне довольной.

А ночью к хевдингу подошел Оффа. Уселся рядом, к румпелю, сплюнул:

— Хочу прямо сказать, вождь. Я и твоя наложница…

— Она мне не наложница.

— И твоя рабыня… Мы…

— Я знаю, брат! Тебе было приятно?

— О да!

— Значит, приятно и мне. Ведь мы с тобой побратимы! Неужели будем ссориться из-за какой-то девки?

Варвар расхохотался:

— Верно сказано, хевдинг! Знай, я твой брат навек! И ты поступил сейчас… как брат!

Оффа Лошадиная Челюсть был скуп на похвалы, и эти его слова были Александру приятны.

Оставив побратима на румпеле, хевдинг прошел на бак. Увидев его, стоявшие там Фредегар и Рутбальд переглянулись, перестали шушукаться:

— Нам надо поговорить с тобой, хевдинг!

Ага, и эти тоже, оказывается, честные ребята!

— Говорите!

— Не знаем даже, как и начать…

— Гита подошла к вам первой? Сразу к обоим?

— Нет, сначала к нему. Так, вождь, ты все…

~~~

Да, в те времена женщина вовсе не считалась человеком, а была лишь машиной для рождения детей и игрушкой в руках мужчины. Не субъект реальности, а ее пассивный объект. За небольшим исключением.

Охота странствовать овладевает всеми без исключения. Нет такого человека, которому удалось бы задержаться где-нибудь больше чем на один день.

Жан-Мари Ле Сиданер.[11]

«Голубой дельфин» прошел Геркулесовы столбы без всяких проблем. Пополнил запас провизии и пресной воды в Тингисе, и вот уже под форштевнем ласково засверкали бирюзовые волны Вандальского моря.

На этот раз шли, как и все, вдоль берега. Пиратские корабли Гейзериха бороздили море вдоль и поперек. Балеарские острова, Сардиния, Сицилия, Корсика превращались в разбойничьи базы, а неподконтрольная вандалам торговля замерла, застыла в испуге. Доставшийся от Карфагена огромный варварский флот король Гейзерих превратил в пиратский.

Самым благоразумным сейчас было идти вместе со всеми, прижимаясь к берегу и уплачивая дань во всех встречающихся по пути портах. Один только вопрос все больше тревожил Сашу: где взять средства? Можно, конечно, попытаться ограбить какое-нибудь подходящее купеческое судно, но в одиночку они не ходили, а для масштабных проектов просто не было сил.

Даже Гита понимающе улыбалась:

— Вам нужна дружина, парни!

Нужна, но откуда ее сейчас взять? Оставаться в порту, набирать людей — это все задержки, а ведь где-то рядом, впереди, может быть всего-то в нескольких десятках миль, шел «Тремелус», на борту которого находились профессор Арно и Катя. Но чтобы их отыскать, не отстать, нужны были деньги. Ветер и море, конечно, бесплатны, однако пресная вода, провизия, портовые взносы…

По всему выходило, что придется завернуть в первый попавшийся порт, лучше всего в какую-нибудь малопосещаемую дыру, и поискать попутный груз если не в Карфаген, то хотя бы в Гиппон Регий.

Такая дыра возникла на их пути уже к полудню после того, как прошли Геркулесовы столбы, или столпы Мелькарта, как их на старый пунический манер еще продолжали называть жители африканских провинций.

Мавритания, Цезарея, Нумидия, Проконсульская Африка — бывшая имперская житница теперь покорилась вандалам. Они, кстати, не сами явились, а были приглашены римским комитом Африки Бонифацием. Как и многие правители провинций в то неспокойное время, он «восхотевши сам правити и всем володети». Это вполне понятное желание, конечно же, не вызвало особого энтузиазма у Рима, по привычке продолжающего считать своей всю Африку. Однако посланные против него войска Бонифаций разбил, а затем, видя, что дряхлеющая метрополия все никак не хочет уняться, призвал на помощь вандалов, точнее говоря, асдингов. Другой вандальский народ, силинги, на тот момент ослабевшие донельзя, уже признали власть своих братцев.

В ту пору вандалы жили в Испании (ту область впоследствии назовут их именем — Вандалусия или Андалузия), однако постоянно собачились с находившимися там же более сильными вестготами. Так что любезное предложение мятежного правителя пришлось как нельзя более кстати, тем более что цветущие африканские провинции, две трети которых Бонифаций обещал отдать за военную помощь, ничуть Испании не уступали.

Дабы не быть голословным, африканский комит даже успел жениться на знатной вандалке Пелагее, однако затем каким-то образом примирился с императрицей Плацидией, матушкой императора Валентиниана, который и отозвал войска, в основном состоящие из наемников-готов.

Таким образом, приглашенные вандалы оказались лишними. Однако они уже явились в количестве, по разным источникам, от пятидесяти до восьмидесяти тысяч человек, «со чады и домочадцы» и со всем своим скарбом. В Испании их никто не ждал, как, впрочем, и в Африке. Никто, кроме крестьян, задавленных налогами сверх всякой меры, колонов, рабов.