Юля – Марине

Марина, вы мне сегодня приснились с какими-то саженцами в руках – огромная охапка была, я хотела помочь вам их дотащить, но вы сказали, что к ним нельзя прикасаться, что они предназначены для одного дела. Вот интересно, куда вы их волокли? Настроение у вас при этом было радостное, а вид весьма загадочный.

31 декабря

Москва

Марина – Юле

Посылаю к вам с Пушкиным Маленького Принца, отлитого Лёней в бронзе, и Настоящую Падающую с Неба Звезду – с выставки в домике Чехова, посвященную Экзюпери. Так что загадывай желания! С Новым годом!

31 декабря

Пушкинские Горы

Юля – Марине

В поведении птиц, Марин, есть такой момент, он называется хоминг, и это значит, как вы уже догадались, что птица вернется домой, найдет дорогу из любых странствий.

Так я, Марина, помню о всех вас, мой хоминг в сердце, и как гуси, ориентируясь по звездному небу, вернусь к вам. А вы уж придумайте, если будет на то воля судеб, как нам с вами, пусть ненадолго, – пересечься? Ну, хоть обнять вас в метро.

А что? Встреча знаменитого полярника и юнната!

Обещаю, что отображу этот исторический момент в масле. А то подумаете, что я уже абсолютный волк и гусь (что, в общем, и есть на самом деле).

С Новым годом!

Всегда помню о вас, ВСЕГДА!

И наши родные братья, волки и киты, с нами.

3 января

Милан

Марина – Юле

Привет тебе, Юлька, из отнюдь не такой уж и солнечной Италии, как об этом пел в моем детстве божественный Робертино Лоретти. (И продолжает петь, хотя давно превратился в толстенького мужичишку с невыразительным бельканто, на его концерт мы случайно угодили с Диной, прогуливаясь в Москве мимо театра Маяковского. Это комическое представление увековечено в ее романе «Синдикат». Блистательно освещена сцена нашего позорного бегства, и как мы с ней в туалете своими силами исполнили на итальянском «Вернись в Сорренто!»)

Правда, в архитектурном смысле, итальянцы не считают Милан Италией – поскольку его разбомбили англичане. Но ведь не до конца, а то, что уцелело…

Я просто ахнула, увидев их Соборище – оно напоминает храм Вознесения у нас в Коломенском, мою любимую ракету, взмывающую в небо. А это – сонм ракет, он весь, как ледяной, завис в тумане и дожде, причудливый и громоздкий.

Чтобы избежать массовки, Лёня встал в пять утра и поснимал его, одинокого, в предрассветных сумерках.

А все-таки нашу скиталицу по миру Луну мы фотографировали около древнейшего мрачноватого аббатства. Опять ночные съемки, зимние, туманные, дождливые, чувствовалось дыхание близких Альп и далекого моря.

Потом открыли выставку, и темпераментные итальянцы, лучистые, восторженные, пили красное вино, обнимались и целовались. «А ки белле!» – восклицали. «Брависсимо!..» И на полном серьезе: «Мама миа!..»

Лёня говорит, теперь надо ехать к Юльке, снимать Луну в заснеженных михайловских лесах – с Ирмой.

Что ты об этом думаешь?

И что об этом думает она?

6 января

Москва

Юля – Марине

Золотая моя Марина! Это, конечно же, честь для нас – такое предложение Лёни, и я Ирме, когда приеду, передам. Но, как великий знаток и экскурсовод Уголка Дурова, вы понимаете, что волки от природы осторожны и признают только природную луну.

Лёнино чудо – при всей нежности этой его работы – ее напугает, безусловно. Каждая новая незнакомая вещь в вольере или что-то увиденное на прогулке подлежит долгому привыканию и обдумыванию, и новый человек тоже…

Я все еще в Москве. Ирма там без меня скучает. Вероника рассказывала: ищет – и глазами, и в лесу по следам. По ночам воет. А меня нет на перекличке. Я бы завыла (это называется – «вабить»), да она не услышит.

9 января

Москва

Марина – Юле

Пришло sms на Рождество:

«Храни тебя бог, марина, ты задержалась уже зима, а тебя все нет. Ждем».

И какой-то неизвестный мне адресат.

15 января

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Привет, Марина! Сначала о том, как встретила меня Ирма. Она очень скучала, считала до встречи минуты. А вот я приехала, и встретила меня сдержанно.

Только вечером расслабилась, стала заигрывать и лизать лицо, заглядывать в глаза.

Боцман меня прихватил за воротник, подтянул к себе и обнюхал, но запах Москвы енотам не интересен, так они с Мартой сосредоточились на угощении. Все звери радуются еде, но на лице у Марты всегда такое искреннее, Марина, наслаждение! Боца ест, насыщаясь, он же мальчик. А если и постанывает иногда от удовольствия, это когда ест йогурт. Боца ест его сразу из баночки, а Марта зачерпывает ладошкой и слизывает с нее. А Боца морду в йогурт опустит, и только усы шевелятся и сияют.

Но Марта, Марта – истинная красавица в еде. Когда она ест, пусть замрет весь мир, как и она, получая такое наслаждение. Запихивает ягоды винограда в рот, они там лопаются, сок течет, набьет рот тремя-четырьмя виноградинками, запрокинет голову, чтобы сок по усам не проливался (глаза не жмурит!), и с наслаждением и очень размеренно жует. При этом стоит, покачиваясь (и это от удовольствия, Марин!) на задних лапах. Сок течет, голова запрокинута, лапы шарят по земле и воде в поисках новой ягодки. А ведь есть еще и бананы, огурец, вареная с солью кукуруза!

Здоровья вам и такого же удовольствия от жизни, неподдельного, со струящимся соком и не жмурясь! Наверно, ей нравится просто делиться своим счастьем (но никогда не самой печенькой, нет!!!). Если ты не енот, и уж тем более если енот, сам ищи по жизни свою печеньку.

Ваши все.

16 января

Пушкинские Горы

Юля – Марине

С Ирмой гуляем на поводке. По целине – глубокому, по пояс мне, снегу. Ирма скачет по сугробам, как бабочка, я переваливаюсь, как шмель. Ходим специально, где не хожено, чтоб никого не встретить. Волчик нашел забаву – ехать на животе по оврагу вниз: задние ноги вытянет, передние тоже, и скользит! (У меня так мягко не получается – качусь мешком.) Любит зарываться в снег и дышать снегом. Слушает, как падает снег с веток. Слушает дятлов. Когда идет за мной, а я иду медленно, покусывает меня слегка за ноги, но, в общем, ласкова. И абсолютно убеждена, что я скачу с ней по снегу так же беззаботно, как и она, едва касаясь снега мягкими подушками лап…