вперед на голос, отбивая редкие теперь стрелы. Ничего, один удар промеж ушей надолго его успокоит.

Какое-то странное чувство заставило обернуться и вскинуть посох в отчаянной попытке защититься. Позади с ехидной улыбочкой стояла Айенельдиэль — триединая жена триединого эльфа. В отличие от дурелобого супруга, она не стала выдавать свое присутствие ослепительным блеском и пряталась в тени большой скалы, выжидая удобного случая ударить из засады. От нее, набирая ход, с ревом летел огненный шар, необычного голубовато-зеленого цвета.

«Вот ведь подлая лопоухая крыса!» — подумал бог гоблинов. — «Откуда у нее такое могучее оружие?»

Гобмобом принял на себя основной удар, но обжигающие языки всепожирающего пламени и не подумали остановиться, миновали преграду и вгрызлись в тело аватара излишне самоуверенного бога. Посох треснул в осыпающейся пеплом когтистой руке и рассыпался на части, сразу сжавшиеся в маленькие палочки-жезлы. Все погрузилось во мрак, когда глаза под действием чудовищного жара перестали видеть.

«Вернусь и отомщу!» — мелькнула напоследок полная ненависти мысль в быстро догорающей голове.

* * *

— Какой кошмар! — Гарба колотило, и он обессиленно опустился коленями на холодный каменный пол, где и в помине не было ковра из мира живых.

Только посох удерживал гоблина от падения.

Голова и лапы горели огнем, отчетливо напоминая об увиденном. Гарб бы не удивился, обнаружив на них ожоги: до того правдоподобным оказалось видение. Курак все еще заливался соловьем, но шаман уже не мог его слушать. Жреца затошнило от лжи, в которой он жил до сих пор. Все не так, все неправильно! Видения-воспоминания были более чем реальными — в этом не было сомнений. Они, кажется, принадлежали Быр-Хапугу, который в общем-то оказался не таким и плохим парнем. А вот эльфы…

Дикая волна ненависти захлестнула все существо гоблина. Они посмели не только убить его богов, но и надругаться над их памятью, проклясть его народ, устроить на него охоту и постепенно довести все племена до почти полной дикости. Некоторый налет цивилизованности еще сохраняли разве что хапуги да его собственное племя. Одни продолжали упорно поклоняться Быр-Хапугу, а вторые еще сохраняли зачатки веры в Бирканитру. Может, и те, кто сжег деревню Гарба, тоже были эльфами? Воспоминания из детства не давали однозначного ответа, но вывод напрашивался сам собой.

Остроухим, похоже, даже удалось стравить гоблинов между собой, обвинив брата и сестру в нападении друг на друга. Столетиями хапуги охотились на последователей Бирканитры и почти всех истребили, пытаясь отомстить за падение своего создателя, в котором вины Праматери никакой и не было.

Все еще можно исправить, пока не стало поздно. Богиня слаба, Быр-Хапуг где-то блуждает в виде духа и иногда разговаривает со своим верховным жрецом. Видимо, все-таки придется поговорить со Сконмом, чтобы попытаться примирить племена. Нужно собрать посох и освободить Бирканитру. Быр-Хапуга тоже придется вернуть, хоть он теперь и злой.

Знают ли современные эльфы, что натворили их боги и их предки? И это предстоит выяснить.

— … и вот, значит, сожгла она аватар Быр-Хапуга, потом они прямо там устроили какую-то безумную оргию, представляешь? Такое вытворяли, что будь у меня волосы, они бы точно встали дыбом! — вывел Гарба из ступора голос Курака. — А потом тело Бирканитры вдвоем куда-то потащили. Вот и вся история. Дальше я уже не видел.

— Спасибо, — рассеянно сказал гоблин.

— Э, нет, одним спасибом ты не отделаешься! — возразил дух и тут же потребовал. — Расскажи теперь ты что-нибудь, чего я не знаю.

— И чего же ты не знаешь, великий всезнайка? — губы жреца тронула скупая улыбка.

— Черед твоих вопросов прошел, гоблин, — посуровел призрак. — Рассказывай, а не то я запру тебя в Шеоле навечно. И уж постарайся. Я хочу услышать хорошую историю.

— Ага! — ловец духов сузил глаза и сразу пришел в себя, почувствовав опасность.

Праведный гнев в отношении эльфов удалось приглушить, и теперь он не рвался наружу, требуя немедленного выхода, а клокотал внутри, подстегивая мыслительный процесс и делая его пугающе ясным и легким. Ярость стала какой-то холодной и расчётливой. Не иначе видение повлияло.

«Так какой же ты? Третий или вовсе новый, четвертый?» — подумал Гарб.

Давненько не доводилось встречать таких угроз в Шеоле. Года два, наверное. Призраки в районе его деревни сразу усвоили, что с этим шаманом связываться себе дороже, а залетные бывали нечасто. Потом он и сам долго не появлялся в мире духов, но навыков не растерял.

Исконных обитателей этого мира сам Гарб условно разделял на три типа. К первому он относил довольно безобидных созданий, которых не жалко подкормить в обмен на разные новости и знания. Второй тип всегда охотится на первый и живых шаманов боится пуще огня. Третий тип — самый опасный. К нему относятся все, кто способен померяться силами со смертным путешественником. Часто им просто скучно, вот они и пытаются развеселиться.

Таких существ немного, но их опасность недооценивать не стоит. Гарб вспомнил одного беспечного ученика шамана, которым целых три дня управлял вселившийся в него безобразник. Пять ловцов духов общими усилиями едва справились с его изгнанием из тела несчастного, а тот за это время успел тронуться умишком. Так и остался дурачком на остаток жизни.

Призраки этого типа чаще всего пытается усыпить бдительность путешественника разговорами, лживыми обещаниями и заверениями в дружбе, чтобы временно попасть в его тело и порезвиться всласть, пока кто-нибудь не изгонит их обратно в Шеол. Иногда настолько чувствуют свою силу, что просто нападают без предупреждения.

Курак же, похоже, вообще никого не боялся, если осмелился открыто угрожать шаману, да еще с таким посохом в лапах. Наверное решил, что смог заболтать Гарба до невменяемого состояния, поэтому и осмелел. Пожалуй, можно отнести его к новому типу. Древнему, сильному, болтливому и наглому.

— Историю хочешь? — расплылся в сладкой клыкастой улыбке ловец духов, прикидывая, чем бы пронять наглеца. — Что ж, у меня есть чем поделиться.

Если дух действительно хочет просто поболтать и не нападет, то и шаман его трогать не будет. Однако нахал будет бит своим же оружием. Знакомая суккуба в свое время попеняла гоблину на его досадную привычку изъясняться занудно и непонятно для окружающих. Гарб обещал себе исправиться и даже достиг на этом поприще некоторых успехов. Видимо, придется срочно вспоминать былое и на ходу сочинять новое.

— Есть одно условие, — прокашлялся шаман. — Если попросишь меня остановиться, будешь мне служить до моей смерти, делиться знаниями и приносить информацию.

Курак расхохотался шелестящим смехом.

— Ты, я смотрю, не робкого десятка! Меня ни капельки не боишься! — восхитился он. — Я согласен. При любом