Женя лежал в кроватке и смотрел в окно. Он проснулся уже давно, когда в комнате было совсем темно, и с тех пор стискивал в руке фигурку черепашки-ниндзя по имени Микеланджело.

Темнота в комнате не испугала Женю. Еще недавно он, бывало, боялся оставаться в детской без света, особенно если сестра ложилась спать позже его. Между торцом шкафа и стеной с окном было достаточно места, чтобы там кто-нибудь мог спрятаться. Например, Шреддер или Крэнг. Тогда Женя клал рядом с собой на подушку всех черепашек и их учителя Сплинтера. Это помогало.

Как-то раз папа потихоньку рассказал ему, что игрушки только прикидываются неживыми, а на самом деле это совсем не так. Стоит только людям выйти из комнаты, как они тут же начинают играть друг с другом. А ночью, когда все спят, уж тем более. Если в комнату проберется враг, то ему не поздоровится. Те же черепашки вмиг вырастут и разделают его под орех.

В последние дни о том, что в комнате кто-то может прятаться, Женя забыл целиком и полностью. Просыпаясь по ночам, он радовался этой темноте, такой привычной и спокойной.

Другое дело – та темнота, которая ему снилась. Женя помнил далеко не все свои ночные видения, но ему хватало и того, что оставалось в памяти после пробуждения.

Сегодня он снова очутился в том темном месте, где уже не раз успел побывать. Видел, как папа шел куда-то и оказался рядом с мамой, стоявшей лицом к нему. Для Жени беспросветный подземный мрак, окутывавший его отца, выглядел скорее как туманная ночь с ясным небом, на котором где-то там, за призрачным пологом, светили луна и звезды.

До этого мальчик видел бабушку и себя с сестрой. Они пробегали мимо папы, а он даже головы не повернул, не окликнул их.

Отец и мать поднимали руки и тыкали пальцами в лица друг другу. Они не слышали криков сына, не смотрели на него, не искали.

А еще Женя слышал голос, знакомый, страшный.

«Смотри, мальчик, они не видят тебя. Ты один раз уже попробовал, рассказал им все. И что же вышло? Тебе поверили, помогли? Тебя спасли?» – проговорил тот.

Еще, конечно, холод. Всякий раз, как Жене снилось это место, ему становилось очень зябко. Пар изо рта не шел, но, проснувшись, он еще долго дрожал под своим замечательным теплым одеялом в пододеяльнике, по которому бежали, летели и ехали герои любимых мультиков.

Теперь Женя понимал, что папино волшебство не помогло. Баба-яга никуда не исчезла. Может, папе и удалось выгнать ее из головы той тети в парикмахерской, но в свою избушку на курьих ножках Баба-яга не вернулась. Она все еще была рядом и, кажется, очень-очень разозлилась.

Женя не знал, что ему делать. Если уж папа не справился с Бабой-ягой, то кто же тогда мог всех их спасти?

Вопросом о том, а есть ли оно, это спасение, он не задавался. Во всех сказках добро побеждало зло. Конечно же, так должно было произойти и на этот раз. Оставалось только найти героя.

Женя услышал, как папа вышел из комнаты, встрепенулся, но из кровати вылезать не стал. Сегодня ему хотелось, чтобы кто-то из родителей пришел будить его, а лучше – оба вместе.

Вообще-то Жене куда больше нравилось делать по-другому – прибегать к маме и папе в спальню, еще в ногах зарываться под одеяло и так, в темноте, ползти вперед, чтобы вынырнуть на свет уже возле подушек, прямо между родителями. Они улыбались, и от этого сыну становилось очень тепло и уютно.

Но сегодня все было иначе. Почему – Женя не мог себе объяснить. Он просто знал, что если мама с папой вместе придут будить его и сестру, то все будет хорошо. Поэтому теперь мальчик лежал вместе с Микеланджело и ждал.

Папа прошел мимо, даже не задержавшись возле двери в детскую. Женя вздохнул, посмотрел на черепашку-ниндзя и перевернулся на другой бок. В конце концов, мама-то еще не выходила, да и Люба спит. Так что у чуда пока что было время на то, чтобы все-таки случиться. Женя, готовый ждать его, сколько потребуется, но все равно снедаемый нетерпением, закрыл глаза в надежде на то, что так время пойдет быстрее.

Волшебный снегопад почти закончился. На мокрую землю падали последние редкие снежинки, уже ничем не напоминавшие те невероятные хлопья, которые заполняли воздух за несколько минут до этого.

Вася отвернулся от окна и пошел в ванную. Проснувшееся тело требовало еды, а перед завтраком полагается умываться и чистить зубы. Он знал это с раннего детства.

Покрывая щеки пеной, Вася прислушивался. Не раздадутся ли шаги Аллы? Ему все казалось, что жена вот-вот подойдет и извинится. Она знает, за что. В ответ он тоже попросит прощения за то, как вел себя в больнице и после нее, за свои подозрения. И все сразу наладится.

Но за порогом ванной было тихо. Вася побрился, а жена так и не пришла. Он приблизил лицо к зеркалу, придирчиво осмотрел себя со всех сторон, сделал еще пару движений станком, подождал несколько секунд, пожал плечами и закрыл дверь. Пора было включать воду как следует, хорошей струей.

Конечно, утро уже перестало быть ранним, и детям по-хорошему пора было вставать, но Васе хотелось еще немного побыть одному. Чуть-чуть тишины и покоя. Малость дополнительного времени на то, чтобы Алла пришла, и они поладили между собой.

А там можно будет и к детям вместе прийти, доброго утра им пожелать. Он знал, что Люба с Женькой любили, когда их так будили, и порой даже специально оставались лежать, дожидаясь родителей.

Умывшись, Вася прошел на кухню, открыл холодильник, достал кастрюлю с овсянкой, посмотрел на нее и поставил обратно на полку. Обычно он спокойно и даже с удовольствием ел кашу на завтрак, но сегодня нутро требовало чего-нибудь другого, по-настоящему вкусного, такого, чтобы исчезла горечь во рту.

Память услужливо подсунула ноздрям запах яичницы, но Вася покачал головой. Они ели ее только вчера. Нет, он-то, конечно, мог и снова, ему бы плохо не стало, но тогда огорчились бы дети. Им-то уж точно два дня подряд такое счастье не светило. Дать Любе с Женькой кашу, а самому сесть перед ними с тарелкой яичницы? Вася представил себе глаза детей и даже поежился.

Выход нашелся быстро. Все они уже давно, навскидку недели две, а то и больше, не ели другого любимого семейного блюда – вермишели с сыром.

Холодильник начал издавать резкий писк. Вася торопливо взял с полки кусок сыра, закрыл дверцу и тут же, кляня себя за забывчивость, снова дернул за ручку. Ведь хотел же взять еще и пакет молока.

Он понятия не имел, когда вся семья соберется за столом, а живот уже совершенно отчетливо требовал еды. Стакан молока должен был успокоить его хотя бы на какое-то время.

Семейное утро, общий завтрак. Все, как полагается. Почему бы ему не приготовить его на всех, раз он встал так рано.

Вася достал вермишель, положил пакет на рабочий столик рядом с варочной панелью, вынул из ящика кастрюлю, наполнил ее водой из очистителя и поставил на огонь. Теперь оставалось только ждать. Он снова подошел к окну. На улице моросил дождь.