— Извините, но у меня еще есть дела. Я должна удалиться.

— Она мнит себя королевой, глупая шлюха, — бросила ей вслед Вильгельмина.

— Что ты сказала, мама?

— Я сказала, что у нее прекрасное платье, выглядит очень богато.

Мистер Криттакер поперхнулся бараниной. Дукесса неспешно вышла из комнаты. Говоря по правде, ей хотелось просто бежать. Вернувшись к себе, она принялась за чтение лондонской “Тайме”, раздел светской хроники, пытаясь выудить что-нибудь новенькое. Но ее внимания хватило лишь на десять минут, после чего она снова принялась размышлять о Марке, гадая, где он теперь находится. Ей не терпелось узнать, что же у него произошло с этим хлыщом Тревором.

* * *

Марк пустил Стенли легкой рысью, наслаждаясь свежим летним ветерком. Солнце светило ярко, но жары не было. Ощущалось приятное тепло. “Где же этот негодный фат Тревор…"

Этот нахал из нахалов выбрал себе строптивого жеребца Клэнси, несмотря на предупреждения Лэмбкина. Конюх сказал, что Тревор лишь рассмеялся в ответ и без малейшего труда вскочил в седло, а затем помчался в направлении востока. Клэнси выглядел слишком послушным, едва не жалким. Впрочем, он может взбрыкнуть в любой момент.

Марк проехал верхом уже часа три, и нигде не было ни малейшего признака “общипанного” Тревора. Он решил наконец остановиться, отдохнуть и поболтать со своими арендаторами. Эти люди, так приветливо зазывавшие его к себе, тут же с любопытством стали расспрашивать о французах, которые питаются лягушками, о том, как удалось разбить их и отбросить назад, об отважных британских войсках, о тиране Наполеоне, императоре лягушечников. Они все с таким восторгом и уважением смотрели на него, как будто это он один разбил французов и заставил отречься от престола Наполеона. Жены арендаторов улыбались ему и угощали сидром, ребятишки поглядывали с благоговейным страхом.

Ему вдруг стало очень легко и спокойно среди них. Наконец-то он был графом Чейзом, хозяином Чейза.

Но где же мог быть Тревор? Возможно, Клэнси уже успел сбросить его, и он сломал себе шею. Чудесная мысль! Неужели его должно огорчить это? Или, возможно, Тревор растянул себе лодыжку и, жалобно всхлипывая, возвращается в Чейз, читая про себя какие-нибудь печальные стишки Байрона?

Марк презрительно ухмыльнулся и вдруг увидел всадника, ехавшего ему навстречу с северной стороны. Он натянул уздечку, заставляя Стенли остановиться.

Нет, это не мог быть Тревор. По мере того как Клэнси приближался, становилось видно, что мужчина в седле был довольно широкоплечим и крупным. По крайней мере, верхняя его часть в седле казалась такой. Возможно, у него окажутся коротенькие карликовые ножки, но это была совсем слабая надежда. Мужчина очень легко держался в седле на капризном Клэнси. Черт побери, неужели это и есть Тревор?

Не теряя времени на приветствия, Марк, чувствуя себя полностью одураченным, крикнул:

— Какого черта ты не сменишь свое шутовское имя? Мужчина не отвечал, пока не остановил своего Клэнси нос к носу со Стенли. Он понимающе усмехался, глядя на Марка.

— Полагаю, вы и есть мой кузен Марк, граф Чейз? — спросил он, растягивая слова, с южным колониальным акцентом.

Марк молча смотрел на гостя. У Тревора оказались резкие черты лица, очень жесткие черные волосы и глаза, зеленые, как тростник, росший в пруду сада в Чейзе. Он был мускулист и атлетически сложен. В его манере держать себя читались сила и властность. Марк не был подготовлен к такому сюрпризу.

— Да. Почему вы не смените свое имя? Разве это мужское имя — Тревор? Оно должно вызывать тошноту у настоящего мужчины!

Тревор рассмеялся, и на его щеках показались ямочки, которые отнюдь не казались женственными, а лишь подчеркивали его мужское обаяние. Марк готов был держать пари, что он покоряет женские сердца без особого труда.

— Но почему же?! Наоборот, весьма забавно наблюдать реакцию людей. Зная меня заочно, только по имени, многие теряются потом, при первой встрече со мной. Наверное, мой отец, он же один из ваших дядюшек, находил это имя более изысканным и элегантным, чем те, которые приходили в голову моей матушке.

— Что же это были за имена?

— Горацио Бернард Бате, например.

— Мой Бог, — рассеянно сказал Марк, — Бате?

— Да, это девичье имя моей матери. Ужасное, не правда ли? — Тревор Уиндем протянул Марку свою сильную руку в черной перчатке. — Рад встрече, кузен.

Марк вдруг громко рассмеялся, откинувшись в седле.

— Ваш образ преследовал меня с того момента, как мистер У икс упомянул вас. Я представлял вас ничтожным хлыщом и даже еще хуже, простите меня, кузен. Если желаете, можете спокойно смазать мне по физиономии, только не трогайте моих ребер, они едва зажили после парижской стычки.

— Стычки? Не хотите же вы сказать, кузен, что являетесь одним из тех ничтожных хулиганов-забияк, которые ищут малейший повод, лишь бы поразмахивать шпагой? Вряд ли такое поведение может понравиться Дукессе. Полагаю, если это прекрасное создание согласилось стать вашей женой, то наверняка потому, что считает вас самым красивым, благородным и изысканным мужчиной на свете.

Марк усмехнулся, чувствуя себя несколько неловко.

— Я должен сказать, что Дукесса самая прекрасная из всех женщин, которых я когда-либо видел, — подытожил Тревор.

— Вы уже успели побывать в Лондоне, Париже?

— Нет, но я мужчина и не хожу с повязкой на глазах. Разве вы сами не находите свою жену совершенно очаровательным, волшебным созданием?

Марк закипал от злости. Как он смел так бессовестно рассуждать о его жене, которую едва успел увидеть?!

— Излишне говорить о том, как была ошарашена моя мать, узнав, что вы с Дукессой успели пожениться до 16 июня, этой магической даты. У нее мгновенно начался приступ мигрени, не отпускавший ее целых четыре часа. Матушка не уставала жаловаться на превратности судьбы.

— Я не знал, что вы находитесь в Чейзе уже три дня. Приехав в Лондон, я получил письмо от Дукессы и тут же последовал сюда.

— Дукесса сказала, что во Франции вы работали в комиссии, рассматривавшей вопрос о реставрации династии Бурбонов.

— Да, но все должно решиться окончательно на конгрессе в Вене этой ночью. Думаю, это будет даже не конгресс, а что-нибудь вроде развлекательного шоу, наподобие тех, которые дают в амфитеатре “Эстли”.

— “Эстли”? Но вы называете театр самого низкого пошиба, где показывают всякие ездовые трюки на лошадях, заставляют танцевать медведей и тому подобное. Там любят бывать дети и взрослые мужчины, находящие удовольствие в том, чтобы перемигиваться с жалко одетыми женщинами. В Балтиморе у нас тоже есть местечко в этом духе. Оно называется “Толстые мужские подбородки”.

Марк рассмеялся.

— Как все же странно, — продолжал Тревор, — ты так похож на меня, за исключением цвета глаз.