продолжали сменять одна другую. Лидия оказалась в скудно обставленной комнатке, которую делила в первый год обучения в швейцарской элитной академии мадам Шаппеделейн с той жуткой немецкой девочкой, как её там звали… Гретхен? Гретель?..

«Как я вообще оказалась здесь?»

Однако за окном виднелось озеро Комо, и лунные блики плясали на его поверхности…

Но когда Лидия открыла дверь, коридора за ней снова не оказалось – теперь она стояла в храме Бесконечной Гармонии, где длинный, невероятно длинный ряд статуй тянулся куда-то во тьму, изображая Князей Ада; вот только некоторые из них не были статуями и провожали её взглядами – и в их глазах по-кошачьи отражался свет единственной свечи.

Лидия подхватила подол юбок и бросилась бежать, каким-то шестым чувством понимая, что если она задержится в этом зале надолго, статуи окончательно оживут и набросятся на неё…

Рядом с алтарём виднелась дверь, ведущая в сад – и Лидия, выскочив через неё, оказалась в гостиной верхнего этажа её собственного дома на Холивелл-стрит, в Оксфорде.

А за столом, принадлежавшим Джейми, обнаружился Исидро.

– Госпожа… – начал он.

Лидия резко проснулась. Масляная лампа, освещающая спальню, ещё не успела догореть. В тусклом желтоватом свете миссис Эшер увидела книги и журналы, в беспорядке разбросанные по бело-голубому одеялу. Снаружи недовольно завывал пустынный ветер, и шторы на окне напротив кровати то вздувались как паруса, то хлопали, как крылья. В воздухе пахло пылью.

Отыскав очки, Лидия встала с кровати, плотнее закутываясь в халат – в спальне царил жуткий холод. Одному богу было известно, который сейчас час. Подойдя к столику, Лидия постаралась отыскать достаточно шпилек в увесистой рыжей косе, чтобы снова собрать её в аккуратный пучок.

Она совершенно точно знала, кого увидит сейчас в гостиной.

И не ошиблась.

– Госпожа, – дон Симон Исидро, сидевший в кресле возле камина, встал и приветственно склонил голову.

Лидия замерла в дверях. «Ты знала, что он в Пекине», – напомнила она себе. И между ними ничего нет – и быть не может. Между живыми и мёртвыми не может быть ничего и никогда.

Вот только всё-таки что-то было.

– Симон.

Вампир успел разжечь огонь – совсем недавно, судя по всему, так как комната ещё не успела толком прогреться. Его пальцы, когда он взял Лидию за руку и проводил ко второму креслу, были холоднее мрамора, но без той мерзкой, присущей мёртвой плоти мягкости, столь хорошо знакомой миссис Эшер по вскрытиям в лечебнице. К тому же трудно было не заметить, что Исидро выглядит измождённым – как и всегда, когда он не питался слишком долго.

Он выпустил её пальцы – и Лидия подавила порыв сжать его руку.

– Джеймс велел мне передать вам, что с ним всё в порядке.

Лидия глубоко вдохнула и медленно выдохнула. «Он такой, какой есть», – подумала она, протягивая руки к огню. Те даже не тряслись. В глубине души Лидия понимала, кто перед ней, понимала целиком и полностью, но всё же… «Это Симон, которого я знаю».

– Вы виделись с Джейми?

– Я проводил его рикшу до местечка в Китайском городе, известного как переулок Дракона-Свиньи, – тёплый свет камина подчёркивал благородную горбинку на носу вампира, заострял скулы, придавал его бледной коже подобие человеческого оттенка. – Я задержался там ровно настолько, чтобы удостовериться, что человек, у которого Джеймс планировал укрыться, и впрямь пустил его в дом, а не убил на месте. Дольше оставаться там я не рискнул, – Исидро слегка наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то. Его взгляд слегка расфокусировался. Даже в такой поздний час от высоких городских стен отражалось эхо шагов случайных прохожих и звон колокольчиков рикш.

– Значит, он сейчас в безопасности?

– Не совсем. На него напали китайские наёмные убийцы, посланные… мадам, я клянусь, с ним всё в порядке!.. посланные, как он считает, не Гобартом, чей докучливый сынок, как по мне, может гнить в тюрьме сколько угодно, а теми, кто не хочет, чтобы Джеймс разобрался в происходящем на руднике Ши-лю. Он почти не пострадал, – уточнил Исидро, заметив взгляд Лидии, – не считая пары-тройки синяков. Тем не менее ни я, ни он понятия не имеем, кто стоял за этим нападением – немцы, китайцы или, смею предположить, японцы…

– То есть ему по-прежнему грозит опасность?

– Может грозить, если о том, где он укрывается, станет известно. Поэтому он поручил мне устроить так, чтобы завтра нашлась его окровавленная одежда и пошли слухи о его гибели. Его план – должен отметить, весьма логичный – состоит в том, чтобы залечь на дно до тех пор, пока не удастся выяснить, кто именно его преследует. И потому он просит вас, госпожа, оплакивать его погромче, чтобы все видели, как вы убиты горем. Сможете?

Лидия кивнула, но про себя с тревогой подумала: «А что, если я где-то оплошаю?..»

Чудны́е глаза вампира уставились на неё, словно оценивая; а затем Исидро улыбнулся и снова взял ее за руку.

– Прекрасно, – сказал он. – Карлебаху об этом знать нельзя, как и вашей горничной, и всем прочим.

– Но ведь это разобьёт старику сердце! – воскликнула Лидия, впрочем, прекрасно понимая, что здесь муж прав. – Карлебах любит Джейми как сына. К тому же после того, как он потерял своего друга Матьяша, будет и вовсе чудовищно с ним так поступить… Однако стоит признать, – добавила миссис Эшер с грустью, – что он и впрямь ужасный актёр. Никто не поверит его словам, если он сам не будет в них верить. К тому же женщине в этом смысле проще – можно просто закрыть лицо вуалью и никуда не выходить… боже мой, выходит, мне придётся изображать траур! Интересно, а где можно купить… Они наняли убийц? – спросила она, спохватившись.

– Кровь, которая будет на пальто и пиджаке Джеймса, когда их выловят из старого дворцового озера – кровь его противников. Ваш муж – отважный боец, – Исидро совсем по-человечески улыбнулся уголком рта – грустно и едва заметно. – Куда более отважный, чем я был при жизни.

– Вы участвовали в дуэлях? – Лидия попыталась представить себе Исидро в прежние годы, до того, как вирус вампиризма лишил его глаза и волосы всякого цвета, до того, как постоянная необходимость скрываться и наблюдать заставила его окончательно разочароваться в человечестве. Шрамы на его лице и горле, оставленные когтями хозяина Константинополя, даже теперь, спустя три года, выглядели жутко, хотя Исидро как-то рассказал Лидии, что однажды угодил под солнечные лучи, но сумел исцелиться.

– Простите, – поспешно добавила она, – это не моё дело…

– Как испанец и католик, оказавшийся в Англии, я едва ли мог отказаться от них. К тому же я был достаточно глуп, чтобы полагать, что могу бродить по Лондону, как мне вздумается. Сейчас, оглядываясь назад, я сам не понимаю, как сумел дожить до того дня, когда