Мы выходим из зала. Поблагодарить Вадима я не успеваю, потому что он вырывается вперед — ему кто-то позвонил, нужно ответить.

Я же отстаю.

Думаю, что закончу сегодняшний день в шикарной пенной ванне с бокалом в руке.

А если Титов изъявит желание прийти на ужин — в лепешку расшибусь, но тот самый ужин будет вкусным.

Совершенно точно не буду грузнуть в страхе и предчувствии плохого. Наслажусь хорошим. Сейчас ощущение такое, что с помощью Титова в моей жизни может наступить белая полоса.

Мороз идет по коже, когда Кирилл догоняет меня сзади. Дергает, наклоняется и шипит в ухо:

— Зря ты такая довольная, Марьяна. Можешь сколько угодно надеяться на своего идиота, но не забывай, что на моей стороне всё — время, деньги, связи.

— Пока они тебе не очень помогли... — Выплевываю слова в ответ, ненавидя его еще сильнее, чем обычно. Он даже минуту триумфа умудрился мне испортить.

— Это пока... Он же на голом энтузиазме с тобой трудится. Пока ты его зажигаешь.

— старается. Но кому, как не мне, знать... Ты быстро надоедаешь. Огонь в мужчине такая, как ты, поддержать не способна.

Кирилл бросает в меня очередным оскорблением, а потом слегка отталкивает и обгоняет.

Я не сдерживаюсь, кричу вслед:

— Да пошел ты, неудачник!

Но это особенно ничего не меняет. Своего он добился. Меня теперь дико трясет.

Глава 24. Марьяна

Вечер я провожу совсем не так, как собиралась, выйдя из зала судебных заседаний.

Чувствую себя вялой и разбитой. Стены тихой Роминой квартиры давят.

Собственное одиночество раздражает, потому что оставляет слишком много пространства для размышлений.

Я сижу на кресле, забросив ноги на невысокий подоконник, и смотрю на городские огни с высоты верхнего этажа элитной высотки.

Покачиваю бокал, делая слишком редкие глотки. Вино кажется противно терпким.

От идеи с пенной ванной я отказалась — не хочется.

Лея мирно спит в уголке все того же подоконника. Когда смотрю на неё, на душе чуть-чуть теплеет но ненадолго.

Тяжело вздыхаю и делаю ненужный даже мне глоток.

Он сегодняшнего ужина Вадим отказался. Когда я заикнулась, что хотела бы отблагодарить, бросил обидно-безразличное: нет надобности, отдыхай.

Я прикусила язык, не стала настаивать, конечно же, но расстроилась. Для меня надобность была. В этом могу признаться только себе.

Слова Кирилла меня задели, как задевают всегда. Сложно отмахнуться от них даже зная, какая он мстительная и злобная тварь. Как бы ни хотела выбросить из головы, они проникают под кожу и заставляют сомневаться в себе.

Осторожно снимаю ноги с подоконника и ставлю на кресло. Лея ведет ушами, но не просыпается. А я в очередной раз прокручиваю в голове судебное заседание.

Вадим был великолепен. Всерьез задумываюсь, откуда в моей голове взялся образ неотесанного хамоватого наглеца, который заблокировал мой номер после нескольких телефонных разговоров. Потому что сейчас я вижу в нем совсем другое.

Острый ум. Железную волю. Хладнокровие, которому можно позавидовать.

Подумать только, Кирилл ему угрожал через третьих людей, а он проигнорировал все предупреждения. Взялся и успешно защищает мои интересы.

Под ускорившийся сердечный ритм тянусь к своему мобильному и открываю нашу с ним переписку. Чувствую себя неуверенно. Хочу написать что-то ненавязчивое, просто узнать, дома он или нет.

В итоге не решаюсь. Вздыхаю и блокирую мобильный углом к своему лбу.

Ну что ты мечешься, Марьяна? Вот зачем?

Чтобы потом прижать его.

Вам лучше просто работать. У вас это вроде бы получается. И как бы стыдно ни было признаваться, но в большей степени — благодаря ему.

Пригубляю еще вина. Этот глоток кажется особенно горьком. Опять вспоминаю ужасные слова Кирилла и в грудной клетке прямо-таки клокочет.. Если секс со мной так уж скучен, то почему он не сказал об этом раньше? Разве я одна ответственна за то, чтобы двоим было хорошо? Да и неужели он не понимает, что и сам.

Придумывать ответы пообидней с опозданием в полдня — глупость. Не хочу этим заниматься. Запрещаю себе. А вот чем хочу.

Поворачиваю голову и смотрю в сторону абрисов входной двери. В квартире темно, поэтому вижу я её плохо. Но и интересует меня не она.

Это будет ужасно, явиться к соседу с начатой бутылкой вина и предложением допить ее вдвоем? А если мы с этим соседом уже дважды переспали? А если меня разрывает два вопроса: почему после второго раза он так резко ушел... И считает ли он, что я могу быстро надоесть?

Я осторожно встаю с кресла и поправляю одежду. Это домашний костюм с широкими шелковыми штанами и ажурным топом. Надеюсь, он выглядит не слишком развратно.

Распускаю волосы, чтобы скрыть плечи. Беру в руки другую бутылку из винного шкафа и два бокала.

Конечно, у Вадима наверняка есть свои, но я хочу, чтобы мое вторжение выглядело чуть менее наглым.

Поднявшей мордочку Лее шепчу:

— Спи, малыш, я ненадолго.

А потом движусь к выходу по темноте с вылетающим из груди сердцем.

Замыкаю квартиру и подхожу к двери Титова. Жму на звонок, жду ответа.

Одновременно боюсь и надеюсь, что его нет дома. Но проходит полминуты, и хозяин щелкает замками.

— Привет, — я здороваюсь с застенчивой улыбкой, пока Вадим проходится ощутимо тяжелым взглядом по мне. Телу, рукам, бокалам.. Фокусируется взглядом на глазах.

— Привет Не спится? — Мне кажется, улавливает мое дружелюбное настроение, становится мягче.

Я улыбаюсь и киваю.

— Да. И в одиночестве пить не хочется. Если ты занят.

Снова заглядываю ему за плечо, а желудок сжимается. Сегодня мне очень страшно застать его с другой. Боюсь, с этим знанием не засну.

— Собирался фильм включить.

Возвращаюсь глазами к его лицу и киваю. Он, как и я, в домашнем.

У меня в голове каким-то чужом оказываются картинки совместного просмотра фильма с ним, лежа в обнимку на кровати. Глупости это. Такого не будет.

Может Вадим ждал от меня еще каких-то слов, но я молчу. Жду его решения, надеясь на согласие. Он не разочаровывает.

Я слышу:

— Заходи

Вадим двигается, пропуская меня внутрь.

В его квартире царит такой же полумрак. Приглушенный свет только в дальней комнате — гостиной. Я сглатываю, помня, что оттуда дверь ведет в спальню.

— где Марсель? — спрашиваю, опуская бокалы и бутылку на стол, пока Вадим включает музыку. Мужчина идет в кухню, оттуда возвращается с купленной вряд ли для меня сырной нарезкой и коробкой конфет.

—