Он не слишком хороший охранник. Меня убьют грабители — он оближет труп, но о вторжении посторонних не предупредит... - В ответ на шутку Вадима я улыбаюсь. —Дрыхнет где-то.

Титов достает из кармана льняных штанов торчащий штопор и откупоривает бутылку под моим пристальным взглядом. Его руки кажутся мне одновременно сильными и утонченными. Дико возбуждающими. Это законно? Не знаю, но еле от них отрываюсь.

Во рту сухо, когда говорю:

— Хватит, — прося не наливать слишком много.

— Ты начала до меня, да?

Мне нравится настроение мужчины. Он легко колет, но мне не обидно. А ещё у него спокойный низкий голос и поглощающая мои страхи аура.

— Набиралась храбрости, — я тоже вроде как шучу, хотя мы оба знаем — это правда.

Вадим поднимает свой бокал, мы чокаемся, даже не сев. Пробуем, смотря друг другу в глаза.

Вкус этого вина кажется мне совсем другим. Красочным. Ярким. Насыщенным. А на бутылке ведь такая же этикетка.

— Ты был очень хорош сегодня.

Меня саму злит, как я сдержано его хвалю. Это всё дурацкая привычка. Но Вадим воспринимает похвалу спокойно.

Хмыкает и кивает.

Снова пьет, пока я ставлю бокал и отхожу чуть в сторону. Приближаюсь к книжной полке и веду пальцами по корешкам.

— Ты тоже отлично молчала. Спасибо за бесценный вклад.

Я не сдерживаюсь, оглядываюсь и стреляю в Вадима притворно-возмущенным взглядом.

Мурашки по коже идут от того, как смотрит он.

Мужчина успел сесть в кресло, забросить ногу на ногу. Его поза выражает абсолютное спокойствие и одновременно хищность. Взгляд такой же.

— Это было не так уж и просто.

Я подыгрываю, пожимая плечами. Снова отворачиваюсь к книгам, чувствуя, что между лопатками печет.

— Верю.

— Это твои? — спрашиваю после паузы. Возвращаюсь к столу, беру в руки бокал и делаю большой глоток. Всё это — под пристальным взглядом Вадима. Особенно будоражит, как он смотрит снизу-вверх. Вроде бы самое время стрельнуть в него своим привычным превосходством, но я не могу.

Чувствую себя послушной, покоренной.

— Книги? Да. Вывез наконец-то всё ценное из прошлой квартиры.

— Не доверяешь жене? - вздергиваю бровь, провоцирую. Титов же усмехается.

— Мне комфортно, когда под рукой есть всё, что может понадобится.

Не знаю, связаны ли его слова с дальнейшими действиями, но он вытягивает руку, я зачем-то вкладываю в нее свою ладонь.

Вадим тянет, я позволяю.

Он расплетает ноги, берется свободной рукой за мою талию и тянет вниз — к себе на колени.

Я знаю, что не стоило бы, но сажусь.

— Почему ты ушел тогда? — спрашиваю, чувствуя мужское дыхание на своем лице.

Он выровнялся. Теперь наши глаза четко напротив.

В моих, думаю, читается беззащитность. В глазах Вадима я просто-напросто тону.

— А почему ты не попросила остаться? — он подается вперед, ответ я чувствую губами.

Корю себя, но сдержаться нет сил. Проезжаюсь по рукам мужчины, ныряю пальцами под ткань футболки на плечах и сжимаю их.

Низ живота томительно тяжелеет. Мои губы остаются приоткрытыми. Рот Вадима не отдаляется.

— А ты остался бы? — мы можем играть в вопросы без ответов до бесконечности, но этот раунд прерывает Вадим.

Вадим улыбается, подается ещё вперед, начинает целовать. Без спешки. Вкусно.

Сначала пробует, потом добавляет напор. Его руки движутся по спине. Я сильнее прогибаюсь и подаюсь навстречу.

Зарываюсь в мужские волосы, тяну его ближе. Подстраиваюсь под ритм движений его языка. Дрожу, когда он ныряет под топ, щекочет живот и накрывает груди.

Сжимает их, трогает соски, отрывается от губ и тела, смотрит в лицо.

Пауза в поцелуях и касаниях заполняется только моим учащенным дыханием.

Я чувствую, что он тоже меня хочет, но то ли сомневается, то ли шанс дает.

— Если ты пришла меня поблагодарить.

ЕГО слова не обижают, но я всё равно краснею. Мотаю головой, подаюсь вперед.

Он сгоняет с моих плеч бретели. Топ оголяет грудь. Вадим смотрит на неё, я еле сдерживаюсь, чтобы не попросить потрогать.

— я пришла, потому что хочу... Тебя.

Прижимаюсь щекой к мужской щеке. Сама же себя завожу сильнее, ощущая, как приятно покалывает.

Хныкаю и толкаюсь бедрами, когда он без моих просьб снова сжимает полушария, взвешивает их.

— И я тебя хочу.

А потом прогибаюсь со стоном, чувствуя, как Вадим склоняется и прижимается к груди губами. Он ласкает её нежно, на меня накатывают волны возбуждения.

Целует, облизывает, прихватывает губами и тянет.

— Боже... - У меня глаза закатываются от удовольствия. Хочу, чтобы продолжал бесконечно. Но и большего тоже хочу.

Вадим отрывается от моей груди, я тут же нахожу его рот своим, втягиваю язык, посасываю, елозя на коленях.

Ладони покалывает короткий волос на его затылке. Я просто таю в сильных мужских руках, которые переместились на ягодицы и мнут.

— Идем в спальню, — проходит пара минут сумасшедше приятного поцелуя и Вадим давит на бедренные косточки. Я встаю, он берет меня за руку и тянет к двери, которую я уже однажды открывала.

Вадим не включает свет. И я ему за это, наверное, благодарна. Даю себя раздеть, сама тоже с дрожью поддеваю его футболку, потом трогаю торс и грудь. Привстаю на носочки, тянусь к губам, отступая к кровати.

Сначала сажусь на нее, потом опускаюсь лопатками.

Обнимаю ногами мужское тело, глажу руки и плечи, чувствуя пальцы на пульсирующей промежности, откидываюсь и закрываю глаза.

Он растирает мою влагу, а мне так приятно.

— Как ты хочешь? — У меня искры из глаз от одних только прикосновений. Я стараюсь шире развести ноги и лучше ощутить каждое из них. В прошлый раз Вадим не спрашивал. А сейчас…

— Нежно. Я хочу нежно, пожалуйста.

Он может плюнуть на мои желания, но моя дрожь усиливается, потому что Вадим кивает.

Целует в губы, продолжая ласкать пальцами. Не входит, только готовит к сексу.

Сладко изводит, дает почувствовать себя важной.

— У тебя ничего не было с той судьей? — шепчу между стонами прямо в его губы, чувствуя, как он скользит пальцами по моим половым губам.

Вадим улыбается, бодает меня носом и прикусывает кожу на подбородке. Правда тут же зализывает место укуса. Движется ниже, целует шею.

— Ты думаешь, я трахаю всех женщин, которых встречаю?

Вадим давит на клитор и одновременно проникает в меня пальцем. Я стону и чуть выгибаюсь. Сейчас мне вообще сложно думать. Он не может