Я прислоняюсь к стене, гадая, научился ли он набирать текст на клавиатуре одновременно с изучением шрифта Брайля.

 

Он не спеша читает письмо о предстоящем боксерском матче, как будто намеренно заставляет Дагду ждать. Я его не виню. Его отец и братья знали о ранении Лу, но навестить его пришел только Бард.

 

Их семья — полная противоположность моей. Когда у отца случился инсульт, охране пришлось вытаскивать моих дядей и кузенов из больничной палаты, потому что мы там толпились. Несмотря на то, что посетителей было не более двух, с утра и до отбоя у его постели всегда находилось четыре человека.

 

У меня сердце замирает при мысли о дяде Тони. Он, наверное, в бешенстве от того, что меня нет уже неделю. Я бы отправила анонимное сообщение, чтобы дать знать, что со мной все в порядке, но мне невыносима мысль о том, что Танатос может использовать кого-то из моей семьи в качестве пешки.

 

— Готова? — спрашивает Лу, его глубокий голос выводит меня из задумчивости.

 

— Да, — я отталкиваюсь от стены и открываю дверь.

 

Мгновением позже мы идем по коридору. Лу обнимает меня за плечи, прижимая к себе. Не могу сказать, это потому, что ему нужна поддержка, или потому, что он сам ее оказывает. В любом случае, такая близость успокаивает. Чувствуется, что мы едины против наших врагов.

 

Столовая не уступает бальному залу. Камин с потрескивающим огнем украшает одну стену, над очагом висит картина с пейзажем. Его мягкий свет в сочетании со свечами на каминной полке и в столовой освещает отделанные деревянными панелями стены.

 

Мой взгляд задерживается на бордовых шторах, а затем падает на стол из красного дерева, достаточно большой, чтобы разместить двадцать четыре человека. Леда поставила два сервировочных комплекта. Один — во главе стола, другой — напротив.

 

— Как давно ты здесь живешь? — спрашиваю я с придыханием.

 

— Не удивляйся, — с усмешкой отвечает он и занимает место во главе стола. — Но я приобрел дом в счет долга.

 

— Ты шутишь.

 

— Тогда он был разрушен, но мои подрядчики отремонтировали. Я собирался его продать, но решил переехать, когда...

 

Дверь открывается, и входит Леда с подносом. Я спешу на другой конец стола и занимаю свое место. Мы молчим, пока она расставляет по местам бокалы, столовое серебро и тарелки.

 

Трудно разглядеть Лу, так как монитор заслоняет его лицо. Я наклоняюсь в сторону и спрашиваю:

 

— Во сколько начало?

 

— Почему ты сидишь так далеко? — спрашивает Лу.

 

Леда отвечает.

 

— Разве собрание не только для членов клуба? Я не знала, приглашена ли госпожа Кардеа.

 

Госпожа Кардеа.

 

Я не пытаюсь ее поправить, так как планирую вернуться к своей девичьей фамилии, как только стану вдовой. Лу приказывает ей передвинуть мое место ближе. Вместо того чтобы ждать ее, я беру свою тарелку и несу ее к ближайшему месту возле монитора, чтобы видеть происходящее, не попадая в поле зрения веб-камеры.

 

—Ужин начинается в девять, — говорит он. — Но раз уж еда готова, будем есть.

 

Леда протягивает ему пульт.

 

На ужин — жареная курица с овощами на пару и чесночным пюре. Я смотрю на тарелку Лу и вижу, что Леда уже порезала мясо на маленькие кусочки. Мы едим в тишине, вкусная еда и игристый виноградный сок22 немного развевают тревогу.

 

Нет смысла беспокоиться о том, что скажет обо мне Дагда, ведь Лу знает правду. Я совсем не похожа на его бывшую. Я не из тех предательниц, которые используют мужчину ради денег, защиты или статуса, а потом бросаются с корабля, получив более выгодное предложение.

 

Механический голос объявляет о начале совещания.

 

Я смотрю на монитор и вижу более двенадцати мужчин в костюмах, включая священника, сидящих за большим обеденным столом в помещении, которое, судя по всему, является рестораном. Во главе — седовласый мужчина лет шестидесяти с суровыми чертами лица.

 

— Какого черта вы опять затеяли вражду с греками? — говорит старик. — Я сказал тебе не лезть к Ураносу, пусть сам садит в тюрьму своего сына.

 

Я нахмуриваю брови. Этот человек прикидывается невеждой? Даже я знаю, что никто не пытается захватить Танатоса. Лу наклоняется вперед, обнажив зубы.

 

— Я доказал, что его нет в Сикрофте, не так ли?

 

Я киваю, вспоминая, что Лу говорил мне ранее о том, что Танатос должен быть за решеткой.

 

— Дело не в этом, — говорит, как я предполагаю, Дагда.

 

— Тебе было сказано не лезть в их дела. Теперь ты чуть не лишился еще одного глаза.

 

— Доказав, что он все еще на свободе, — Лу стучит кулаком по столу, отчего зазвенело столовое серебро. — Неужели мы позволим грекам морочить нам голову отговорками? Весь смысл Сикрофта заключается в том, чтобы запереть высокопоставленных людей, чьи действия провоцируют войны между бандами, а ты позволяешь им уходить от ответственности за убийство.

 

— Следи за языком, — говорит Дагда.

 

— Или что? — Лу усмехается. — Выколешь мне глаз?

 

Я поджимаю губы. Только не говорите, что его отец тоже шутил о том, что может испортить ему зрение?

 

За столом начинаются разговоры. Кажется, это скорее забава, чем оценка ситуации, как будто никто, кроме Дагды, не воспринимает слова Лу всерьез.

 

— А слухи правдивы о том, что ты купил одну из его шлюх на аукционе? — спрашивает Дагда.

 

Я вздрагиваю, мои щеки пылают. С какой стати они пришли к такому выводу?

 

— Она не шлюха, — говорит Лу. — Муж отправил ее туда, чтобы завладеть имуществом. Она невинна и не заслуживает той же участи, что и Ария.

 

Несколько мужчин хихикают, заставляя меня нахмуриться. Что, черт возьми, в этом смешного?

 

— Помнишь ту бездомную собаку, которую он спрятал в своей комнате? — говорит один из мужчин. У него вьющиеся светлые волосы, и он похож на Кирана, священника, который подходил к нам в коридоре офиса Лу, и спросил, не занимаемся ли мы чем-то извращенным.

 

Снова смех.

 

— А теперь он подбирает бродячих сучек, — добавляет другой мужчина.

 

Я оглядываю стол в поисках признаков Барда, размышляя, не один ли он