одолжил человеку по имени Ходженс два фунта, но, по-моему, один фунт он уже вернул.

– А в бумажнике было что-нибудь еще? Деньги, например?

– Я полагаю, что у него могли быть купюры, возможно, десять фунтов стерлингов, которые, по его словам, оставались у него до следующей зарплаты.

– Были ли у него враги на станции? – спросил мистер Гай. – В начале года на должность кассира был довольно большой конкурс. Не возмущался ли кто-нибудь его назначением?

– Мне кажется, брат считал, что все чиновники и клерки были довольны тем, что он занял эту должность.

– Секретарь компании, мистер Бозир, сказал нам, что несколько месяцев назад из его офиса пропали деньги. Говорил ли он вам что-нибудь об этом?

– Да, я помню. Когда он сказал мне об этом, я намекнула на человека, которого в этом можно заподозрить, однако он прервал меня, сказав, что пока нет доказательств, я не должна называть никаких имен. Он никогда не говорил мне, кого подозревает, но, я уверена, он считал, что деньги взял мистер Фэйр.

Суперинтендант Гай был уверен, что если бы они расследовали только кражу пятидесяти фунтов стерлингов, то им не составило бы труда доказать, что в этом замешан Роберт Фэйр. К несчастью, он не имел никакого отношения к преступлению, которое они на самом деле пытались раскрыть.

Впоследствии мистер Кеммис и суперинтендант согласились, что им удалось выяснить как минимум один новый любопытный факт. Было ясно, что Ганнинг посещал кабинет кассира гораздо чаще, чем утверждал. Однако их удивило то, что Джордж Литтл выступал в качестве неофициального ростовщика станции, и потому пропажа бумажника, в котором он хранил долговые записки по этим займам, показалась им существенной деталью. Кейт упомянула троих его «клиентов», среди которых числился и бывший сотрудник столичной полиции, суперинтендант Ходженс. Последний уже был исключен из числа подозреваемых, однако мистер Кеммис хотел бы получить больше информации о двух других. Суперинтендант Гай не слышал о «молодом Муре», но к тому моменту уже познакомился с Бернсом, ревизором.

Как только они вернулись в свою штаб-квартиру на станции, мистер Гай послал констебля за Ричардом Расселом, старшим ревизором железнодорожной компании. В число шести клерков, работавших на него в ревизионном отделе, входили Джордж Бернс, который, как теперь известно, занимал деньги у мистера Литтла, и Исаак Кристиан, который после убийства стал исполнять обязанности кассира. Перечисляя имена шести сотрудников, мистер Рассел упомянул о том, что мистер Кристиан был родным братом мистера Ньюджента. Мистер Кеммис был заинтригован.

– Вы имеете в виду Ньюджента, который раньше был кассиром? Того, которого поймали на воровстве?

– Да, все верно. Он живет в Киллукане с тех пор, как в марте прошлого года украл у компании крупную сумму. Временным кассиром после его ухода был назначен мистер Кристиан.

– Довольно странное решение.

– Да, он исполнял обязанности в течение десяти недель, но из-за его связи с Ньюджентом не смог получить рекомендацию на постоянную должность, и вместо него был назначен мистер Литтл. Кристиан работает у нас уже около шести лет.

– А как насчет других клерков?

– Я нанял Лэнди около трех лет назад. За полтора года до этого к нам присоединились мистер Джолли и мистер Бернс. Келли пришел к нам из магазина товаров три месяца назад на место уволенного мною Джона Генри Мура.

Мистер Кеммис сделал правильный вывод: речь шла о «молодом Муре», который задолжал мистеру Литтлу деньги. Он спросил мистера Рассела, почему юноша был уволен.

– Невнимательность к делам, а еще он приносил на работу выпивку. Однажды в офис пришла мать Фэйра и пожаловалась мне, что Мур взял в привычку водить ее мальчика по публичным домам. Отец Мура до сих пор работает здесь, в отделе переводов.

– Вы когда-нибудь давали деньги в долг своим клеркам?

– Да, иногда. Я одалживал Бернсу и молодому Муру то фунт, то тридцать шиллингов.

– А вы когда-нибудь занимали деньги у мистера Литтла?

– Однажды я занял у него фунт, но, конечно, вернул его.

Разговор зашел о роли мистера Рассела в компании. Он был одним из сотрудников, ответственных за проверку счетов кассира, и подтвердил, что на неделе, когда он умер, счета были в полном порядке. Он рассказал мистеру Кеммису, что вечером в день убийства оставался в кабинете последним, поскольку привык уходить лишь после того, как все остальные закончат свою работу.

– Что вы делали, когда ушли с работы?

– Я сразу же отправился домой. Я был один и провел дома всю ночь. На следующее утро я пришел в половине десятого.

Это сложно было назвать алиби, однако начальник ревизионного отдела не рассматривался в качестве подозреваемого. Он был давним и преданным сотрудником компании, и что-то в его невозмутимой, уверенной манере поведения внушало доверие. Гораздо больший интерес у мистера Кеммиса вызвал его бывший подчиненный Джон Генри Мур, несуразный клерк, выпивоха и растлитель [13] молодежи. Он спросил, как можно связаться с юношей, и с радостью узнал, что его отец в тот момент находился в здании. Арчибальд Мур оказался коллегой мистера Рассела по отделу переводов – отделу, контролировавшему выпуск и продажу акций компании. Мистера Рассела отпустили по своим делам, и после короткой беседы с мистером Гаем королевский адвокат послал за мистером Муром.

Суперинтенданту отдела переводов было около пятидесяти лет, и он жил в большом доме на юге Дублина. У них с женой были сын и две дочери, а дом они делили с тремя квартирантами и служанкой. Мистер Кеммис четко сформулировал причину, по которой вызвал его:

– Мистер Мур, я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне. Он, кажется, работал с вами здесь?

– Да, сэр, его зовут Джон Генри. Он был клерком в ревизионном отделе, но прошло уже около двух месяцев с тех пор, как его уволили.

– А почему он был уволен?

– Он был невнимателен к своим обязанностям.

– Где он сейчас?

– Дома, по всей вероятности.

– Будьте добры, вернитесь мысленно в день убийства мистера Литтла. В котором часу вы ушли с работы?

– Я ушел ближе к пяти часам, вышел через главный вход и сразу же отправился домой.

– Встретили ли вы кого-нибудь по дороге? Может быть, вашего сына?

– Нет, в тот день я не видел сына ни около вокзала, ни по возвращении домой, так как сердился на него и избегал его. Но, кажется, я видел, как он выходил через дверь в прихожей примерно в половине восьмого.

– В котором часу он вернулся?

– В тот вечер я его больше не видел и не знаю, когда он пришел. В следующий раз мы встретились вечером в пятницу. Когда он пришел, я лежал в постели и спросил его: «Джон, ты слышал, что случилось с беднягой Литтлом?» И Джон ответил: «О да, слава богу, это был не ты».

Это было все,