Господней, спас меня и выходил.

—И как же звали того монаха?

—Его звали Мори, монсеньер. Он же помог мне добраться до Арагона и снова

вернуться в строй. Не имея средств, мне пришлось сперва наняться добровольцем,

простым солдатом, на войну с маврами. И только спустя некоторое время, когда я

смог завоевать в тяжелых боях на границе кое-какие трофеи и восстановить свое

рыцарское достоинство, я поступил на службу в гвардию короля Арагона.

—Представьте, аббат Мори говорил мне о вас, но я не знал об этой истории с

вашим спасением. Теперь мне ясно, почему мой капеллан составил вам протекцию и,

каким-то образом, узнав о вашем возвращении домой раньше всех, попросил меня

обратить внимание на вашу особу. Но почему же вы покинули Испанию, шевалье?

—Я получил сведения, что родители мои умерли, и замок Пейн пустует.

—Кто передал вам весть о кончине родителей?

—Я узнал об этом от молодого рыцаря из Бар-Сюр-Сен, прибывшего в прошлом

году в Арагон добровольцем на войну с маврами. Его звали Альберт де Бар. Он погиб

этой зимой в стычке на берегу реки Тахо возле Толедо. Мавританская стрела попала

ему в правый глаз.

—Досадно. Слишком много добрых христиан гибнет…

—Война жестока, монсеньер.

В комнате на минуту повисло молчание. Затем граф Шампанский дрогнувшим от

волнения голосом произнес:

—Я знаю об этом. Отец готовил меня к войне. Пусть мое детство и прошло в

замке матушки, но отец всегда значил для меня много больше, чем мать. Знаете ли вы,

что последние полтора года жизни отца я неотлучно провел подле него, и он умер у

меня на руках? Мы постоянно общались, и он научил меня многому. И знаете, отец

всегда советовал мне брать на службу людей проверенных в деле, надежных и

преданных. И я пытаюсь следовать советам отца. Ваши предки честно служили дому

Блуа, а вы сами были в курсе дел моего отца, не так ли? К тому же, вы хорошо

зарекомендовали себя на службе. И, что тоже немаловажно, у вас имеется боевой

опыт, полученный в отряде личной гвардии арагонского короля на войне с неверными.

Поэтому у меня есть все основания доверять вам. Сегодня я беседовал с моим гостем,

герцогом Нижнелотарингским. Так вот, мы заключили с лотарингцами тайный союз и

вместе собираемся готовить большую военную экспедицию. Для этого, разумеется,

придется приложить немало усилий, ожидается много работы, и мне понадобятся

надежные и опытные люди для особых поручений. Итак, сударь, я хотел бы спросить

вас. Готовы ли вы поступить ко мне на службу?

—Да, монсеньер, с радостью, но, как ваш вассал, я ведь и так уже служу вам. Что

же касается моей службы вашему батюшке графу Тибо, светлая ему память, то я лишь

помогал ему писать и читать. Но я тогда был почти что ребенком и о его делах имел

весьма смутное представление. Что же касается моей службы в Испании, то мой

боевой опыт не столь уж велик. Поэтому я не могу считать себя очень уж опытным

воителем.

—Что ж, скромность украшает рыцаря. И все же, надеюсь, шевалье, ваших

способностей хватит с избытком. Мне нужен надежный человек для особых

поручений. Речь идет о службе не совсем обычной, обязанности которой будут

разъяснены вам ко времени. Вы человек грамотный и все поймете. Ведь вы обучены

латыни, не так ли?

—Да, монсеньер. Волею Господа я могу говорить, читать и писать на норманно-

французском и на латыни. А еще я говорю и читаю на испанском, немного знаю

греческий язык и слегка понимаю арабский.

—У вас прекрасное образование, шевалье! Поверите ли вы, что во всем моем

графстве, включая меня и вас, едва ли наберется больше двух десятков рыцарей,

умеющих читать и писать? А греческий и арабский языки в северной части Франции и

вовсе ныне не знает никто, даже монахи. Кроме клюнийских, наверное. Поскольку,

кажется, нет в мире такого предмета, с которым не были бы знакомы эти хитроумные

бенедиктинцы. Итак, сударь, скоро такие люди, как вы мне очень понадобятся. Так

согласны ли вы выполнять мои особые поручения?

—Да, монсеньер, если только ваши поручения не будут противоречить рыцарской

чести.

—Отлично. Сейчас я распоряжусь, и шамбеллан запишет вас в реестр моих

людей, как офицера для особых поручений. А еще, поскольку вы поступаете ко мне на

службу, я распоряжусь, чтобы позаботились о вашем феоде. Мне доложили, что он

находится в весьма плачевном состоянии. Это так?

—Да, монсеньер. Грабители Бертрана де Бовуар разрушили и сожгли почти весь

замок. Уцелела лишь башня. Многие крестьяне были убиты, и земли обрабатывать

теперь некому.

—Что ж, для восстановления вашего замка я отправлю в Пейн строителей, а на

земли переселю несколько крестьянских семей из других мест. Так что вам не нужно

беспокоиться по этому поводу. Оставайтесь в Труа, на том самом месте, где вы

остановились, и ждите моих распоряжений. — Произнес юный граф своим высоким

голосом и поднял правую руку, прощаясь.

Аудиенция была окончена.

Следующее утро выдалось промозглым, и знамена на площади громко хлопали

под немилосердными порывами ветра. Наскоро позавтракав, Гуго навестил свою

лошадь в конюшне Сторожевого замка, сам задал ей корм и убедился, что с ней все в

порядке, а затем пешком отправился на суд в находившееся неподалеку деревянное

здание городской ратуши.

Поскольку судили не простого разбойника, а разбойника весьма знатного,

младшего сына барона де Бовуар, суд был закрытым. Несмотря на то, что подсудимый

являлся, фактически, безземельным бедняком, не унаследовавшим ни крохи от

отцовских владений, по обычаю того времени в зале присутствовали только местные

дворяне, высшие представители светской власти.

66

Рано утром граф Шампанский уехал со своими гостями, с герцогом