– Ты куда это, Лис?

– К снегоходам. Там ещё сумки есть.

Пока мужчины перетаскивали в Убежище привезённые трофеи, женщины помогали Марине накрывать на стол. Через пятнадцать минут все собрались за столом, посреди которого стояли большой казан с рисовой кашей и тушенкой и блюдо с лепешками. По случаю удачного истребления нелюдей решили даже открыть пару бутылок сухого вина из «праздничных» запасов, а Машеньке налили бокал грушевого сока. Марина хотела, было, налить сок и Ивану, но, встретившись взглядом с Ильей и Николаичем, не стала.

– Когда обратно выезжаете? – спросила Марина, когда каша была съедена, а вино выпито.

– Отоспимся, – ответил Илья, – и поедем втроем с Николаичем и Иваном.

– И сколько так туда-обратно ездить будете?

– Раз пять-шесть, – Илья пожал плечами, – наверно.

– А чего возить будете? – с чувством ожидания подвоха поинтересовалась женщина.

– Оружие, ГСМ, одежду… – начал перечислять Илья и, заметив, как стала меняться в лице Марина, добавил: – упакованную, с армейских складов. Камуфляж, бушлаты, обувь, есть даже пара козьих тулупов… Ещё «Летучие мыши»… это лампы такие, керосиновые…

– Никакой еды! – строго напомнила Марина.

– Никакой. Даже в упаковках, – заверил её Илья. – За едой после к выживальщику съездим.

Пленники Оберона

С любовью Евгении – моей подруге и спутнице жизни

Omnia vincit amor…

Всё побеждает любовь… (лат.)

Вергилий, «Эклоги»

Я открываю глаза и вижу башни из стали. Я стою на широком проспекте. Город. Город до самого горизонта.

«Из какой это эпохи? Двадцатый век? Двадцать первый? Эпоха корпораций?.. хм…» – улыбаюсь. «Любишь ты тёмные века, Эмидиус…»

Справа и слева, вокруг меня, надо мной – башни из стали, зеркальные и из чёрного стекла и металла; ближайшая, – я стою к ней лицом, – абсолютно чёрная. Никаких окон, ни щели. Гладкая матово-чёрная поверхность теряется в низких облаках на высоте чуть меньше сотни метров. Основание башни – квадрат – равное расстояние от угла до угла, башня занимает целый квартал; на углах здания перекрестки с неработающими светофорами.

Я иду к чёрному фасаду по растрескавшемуся асфальту. С низкого неба накрапывает дождь: крупные маслянистые капли падают на мой плащ, оставляя грязные разводы на пыльном синтетике.

Город мёртв. Ничто не говорит о том, что поблизости есть хоть кто-то живой, хоть какая-то имитация жизни, кроме меня самого… Да и в себе я, если быть до конца честным, не очень-то уверен…

«Я – один из миллионов таких же…»

Асфальт крошится под тяжёлыми сапогами. Я приближаюсь к зданию. Не вижу ничего, на чём можно сфокусировать взгляд: сплошная чёрная стена. Я подхожу к стене и протягиваю руку…

Моя ладонь похожа на ладонь мертвеца: огрубевшая кожа растрескалась, обнажив в нескольких местах белёсые сухожилия; на большом и указательном пальцах правой руки нет ногтей, а под оставшимися забилась грязь. Я пошевелил пальцами: неприятное ощущение. Кажется, если сильно сжать ладонь, кожа треснет и осыплется.

Касаюсь стены́. Она тёплая. Ладонью, костями, мышцами, суставами, позвоночником, затылком я чувствую низкое гудение. Ощущения здесь обострены до предела, замечаю я.

«Садистам бы здесь точно понравилось».

Я убрал руку – тишина. Двигаюсь вдоль нависающей стены против часовой стрелки…

С этой стороны входа нет. Завернув за угол, убеждаюсь, что и с другой – тоже самое: башня представляет собой сплошной монолит.

«Я должен в неё войти».

Дождь усилился: потоки воды местами обнажают мраморные плиты, которыми выложен тротуар вокруг башни от скопившегося на них слоя пыли. Я накинул на голову капюшон. Осталось осмотреть башню ещё с двух сторон.

«Стоп! Хватит ходить кругами!»

Башня опознаёт меня как часть системы, но не вступает во взаимодействие, тому причина – коды, которыми я прикрыт. Коды относятся к другим элементам системы.

«Нужно что-то, что заставит её отреагировать… Нужна зацепка, маленькая зацепка».

Я проник сюда как один из Его компонентов и потому могу находиться здесь, не опасаясь быть стёртым. Коды Администратора, уничтоженного моей первоверсией, оказались отличным «абонементом в первый ряд», но мне нужно за сцену… Я не могу синхронизироваться, и потому даже не знаю точно, держится ли ещё блокада (стоит только мне попытаться, и…), но я верю в сражающихся. Моя миссия здесь, я это хорошо понимаю – «билет в один конец», но цель того стóит.

«Нужна зацепка, нужна маленькая зацепка…»

Я стою и смотрю на чёрную стену. Я знаю: я не ошибся, коды верны́, и я там, где и должен быть. «Нужно вызвать реакцию…»

«А что, если открыть тебе – кто я?..»

Я долго не мог понять – где я нахожусь. Я лежал на кровати в затемнённой комнате, слабый свет проникал сквозь закрытые жалюзи́ в помещение, выделяя лишь контуры предметов: стол, пару стульев, небольшой шкаф у закрытой двери и плоскую панель телевизора на стене напротив кровати.

Посмотрел на свои руки: ссадины, следы от уколов; потрогал голову – на голове повязка.

Встал с кровати на холодный, кафельный пол, прошёл к окну. Хотел было потянуть за веревку… в этот момент сзади, где-то далеко за дверью, раздался истошный вопль. Я отдёрнул руку: мало ли что… Лучше не привлекать к себе лишнего внимания, пока не станет понятно, что здесь происходит.

Я аккуратно раздвинул пластиковые полоски жалюзи́ и посмотрел в образовавшуюся щель: какой-то то ли сквер, то ли сад… «кажется, я на втором или третьем этаже…»

Сзади снова раздался вопль и послышался топот – кто-то бежал по коридору, или что там за дверью. Я успел только повернуться, когда дверь распахнулась и в комнату влетела женщина: глаза широко раскрыты, волосы спутанные, короткая юбка разодрана по шву сбоку, кофта и остатки пиджака (видимо, составлявшего некогда вместе с юбкой один костюм) заляпаны красным, правая рука женщины замотана какой-то тряпкой… На мгновение наши глаза встретились, – женщина явно не ожидала меня здесь увидеть, – после чего помещение огласил новый визг, менее пронзительный, нежели пару минут назад.

Только тут я обратил внимание на свой внешний вид и сразу понял причину беспокойства: абсолютно голый мужик, стоит посреди тёмной комнаты…

– Простите, – говорю я женщине. – Не бойтесь меня! Я вас… я не причиню вам ничего…

Женщина перестала кричать, и в этот момент за дверью послышались шаркающие шаги. Я прикрыл промежность рукой и сделал шаг к кровати, на которой лежала скомканная простыня, – надо хоть повязку сделать, соблюсти приличие. Шаги за дверью ускорились и в следующий миг из-за двери показалась фигура такого же голого, как и я сам, мужчины.

Мужчина шёл как-то