– Это каких же? – подозрительно осведомился Калеб.

– Ну, прежде всего мне хотелось бы составить общее впечатление о городе. Так что хорошо будет, если вы расскажете что-нибудь о Бэд-Лаке, о его выдающихся гражданах – ну; например... – Она сделала вид, что раздумывает. – Хотя бы о судье Джероме Коуле и его дочери Шелби.

– Что-то я вас не пойму, – заморгал Калеб. – При чем тут Рыжий Коул? Его на том процессе и близко не было. А дочка его к тому времени и вовсе свалила из города.

– Возможно, но, поверьте, я спрашиваю не просто так. Это мой репортаж, у меня есть свои соображения, так что просто поверьте мне. Судья ведь, кажется, был женат?

– Да нет, в то время – уже нет. Женился-то он давным-давно. На Жасмин Фолконер. Ох и штучка была эта Жасмин! Теперь таких днем с огнем не сыщешь!

– Она скоро умерла, правильно?

Калеб замотал головой, и голый пергаментный затылок его сухо зашелестел по накрахмаленной подушке.

– Не просто умерла – руки на себя наложила! Наглоталась таблеток и легла в ванну, у судьи ванна огромадная, мраморная, не нашим чета! Судья зашел зубы почистить, а она уже мертвая.

Катрина поморщилась. Не то чтобы ей было жаль Жасмин – к семейству Коул она не питала никакой симпатии, – просто от картины, которую с таким смаком описывал Калеб, тошнота подступила к горлу.

– Почему же она покончила с собой? – кашлянув, поинтересовалась она.

Калеб хмыкнул.

– Вы судью Коула видели?

– Не имела счастья.

– Увидите – поймете, – коротко и емко объяснил он. – Жасмин была женщина порядочная, нашим городским шлюхам не чета. А Рыжий Коул... да что он мог смыслить в порядочных женщинах?

– А вы что в них смыслите? – не удержалась Катрина. Калеб дернул иссохшим плечом и промолчал.

– Расскажите мне о детях судьи, – сменила она тему.

– Дети? Всего одна дочка-то и есть – вот эта самая Шелби. Ей, мне сдается, еще и тридцати нет. А вам она зачем?

– Я ведь объяснила, мне нужна общая картина происшедшего. Насколько я понимаю, у Шелби был роман с Невадой Смитом, офицером из департамента шерифа, который вел расследование по делу Маккаллума. Мне рассказывали, что эти двое – Смит и Маккаллум – были давними врагами и за несколько недель до убийства между ними произошла крупная драка.

Старик прикрыл глаза, и Катрине на миг показалось, что он сейчас погрузится в дремоту. Но нет – он просто вспоминал.

– А ведь верно! Про драку-то я совсем позабыл. Точно, было дело. Ну уж и отмутузили они друг дружку – оба в больницу загремели! Говорили, Смит Маккаллуму все ребра поломал. Но и тот оказался не промах – выхватил нож да так Смиту заехал, что тот чуть не окривел на один глаз. А все из-за того, что Маккаллум неровно дышал к Шелби Коул.

– А она была девушкой Невады.

– Помнится, да.

Старик задумался. Из коридора донеслось глухое позвякивание – должно быть, медсестра катила мимо палаты столик на колесах.

– Не знаю, много ли правды в этом было, – проговорил он наконец, – а люди в городе болтали, что они спят вместе. Сами понимаете, Рыжий Коул – человек заметный. В то время у наших сплетников и разговоров-то иных не было, как только судья да судейская дочка.

Катрина кивнула. Она понимала.

– Перейдем к убийству. Если я правильно помню, в ту же ночь под утро Росса Маккаллума обнаружили на дороге к югу от города. Он попал в аварию и чудом остался жив. Причем ехал он на угнанной машине Нейва Смита. Это правда?

– Точно, так и было. В ту же ночь и машину спер. Нейв, помню, даже заявил о пропаже. Парни еще смеялись – как же так, у шерифа работает, а у самого из-под носа грузовик угоняют? Ну а наутро нашелся грузовик вместе с угонщиком. Росс Маккаллум ехал из города и по пьяни вмазался в дерево. Чудо, что вообще жив остался. Говорят, дуракам счастье, а пьяным везет.

– Рамон Эстеван к этому времени был уже мертв. Застрелен из револьвера тридцать восьмого калибра.

– Точно.

Калеб поднял руку, чтобы почесать подбородок. При виде иссохшей, исколотой старческой руки, из которой торчала игла капельницы, Катрина поморщилась, но не забыла черкнуть несколько строк в блокноте.

– А у Росса при себе оружия не было.

– Отчего же, было. Только не то.Охотничья винтовка Нейва, старый «винчестер».

Катрина напряглась – об этом она еще не слышала.

– Но это не орудие убийства?

– Да нет, конечно. Вы же сами сказали – Району башку продырявили из револьвера. Тридцать восьмой калибр.

Катрина черкнула еще несколько слов, покосилась на часы и сменила тему расспросов. Еще немного, и эта сторожевая медсестра здесь появится – если, конечно, она и вправду следит за временем. Но у Катрины сложилось впечатление, что мисс Линда Рафкин слов на ветер не бросает.

– Теперь поговорим о ваших показаниях.

– Валяйте, спрашивайте. – И Калеб плотно сжал губы.

– Тогда, на суде, вы солгали. Поколебавшись, он коротко кивнул:

– Верно.

– По телефону вы сказали мне, что вам заплатили за ложь. Вы сказали, что видели той ночью в лавке Росса Маккаллума, потому что кто-то вас подкупил, так?

– Точно. Только не спрашивайте кто – я и сам не знаю. Просто сказал, что видел Маккаллума в лавке и что подъехал он на грузовике Нейва Смита, и получил за это пять штук баксов.

– А на самом деле вы его не видели?

– Да ни черта... гм... ничего я не видал.

– Кто вам заплатил?

– Говорю же, не спрашивайте – самому невдомек. Деньги мне оставили в мусорном баке, что позади «Белой лошади», в коричневом пакете. Я их достал, пересчитал и сказал на суде то, что велено. Вот и сказке конец.

– Почему же теперь в этом признаетесь? Ведь солгать под присягой – уголовное преступление!

– Знаю, только мне теперь без разницы, – усмехнулся Калеб.

С этим спорить не приходилось. Шестеренки земного правосудия движутся медленно, и похоже было, что на сей раз правосудие небесное его опередит.

Калеб зевнул и прикрыл глаза. Катрина поняла, что лучше поторапливаться.

– Как вы думаете, кто же убил Рамона Эстевана?

– Чего не знаю, того не знаю. Да кто угодно мог его прикончить. Сукин сын был этот Эстеван, у всех в городе был словно бельмо на глазу. Пил запоями, жену и детей колотил, сколько раз по пьяни стекла вышибал у себя в лавке. Ну, до этого-то чужим дела нет – главное, всех доставало, что дела у него идут на лад. Выскочка он был, вот кто. Своего места не знал. У нас в Бэд-Лаке таких не любят.