– Это оттого, что он был латиноамериканцем?

– А что, этих мокроспинников теперь так называть положено? – усмехнулся Калеб. – Ну да, мексикашка он был. Да даже не в этом дело – просто чересчур высоко нос задирал.

– Враги у него были?

– А у кого в Бэд-Лаке их нет?

– Я о таких врагах, которые могут убить, – настаивала она.

Ну, один-то точно был!

Кто?

– Да тот, кто его и прикончил!

Катрине захотелось схватить старика за костлявые плечи и встряхнуть как следует.

– Но вы не знаете, кто это мог быть?

– Понятия не имею.

– Что же вы вообще знаете? – из последних сил сдерживаясь, спросила она.

– Все, что знал, рассказал.

Он снова зевнул. Дверь отворилась, и на пороге, выразительно вздымая брови, появилась сестра-надзирательница Рафкин.

– Благодарю вас, – произнесла Катрина, поднимаясь и выключая диктофон. – Завтра я еще к вам загляну.

– До скорой встречи, – усмехнулся Калеб.

Убирая диктофон в портфель, Катрина заметила, что больной не сводит с нее плотоядных глаз. Вот старый козел: сам еле дышит, а пялится на женщин! Даже думать об этом было противно; но жалость взяла верх над отвращением, и Катрина наклонилась, чтобы Калеб полюбовался, как обтягивает стройные бедра короткая юбка. Пусть старикашка порадуется напоследок, сказала она себе. Вреда от этого не будет.

Бам!

Нейв Смит вогнал в изгородь последний гвоздь. Взялся за верхнюю, только что прибитую перекладину, потряс изо всех сил. Перекладина не шелохнулась. Вот и отлично.

Жалкий клочок земли, подаренный Неваде судьбой, постепенно становился ему домом.

Нейв смахнул пот со лба и перевел взгляд на южный выгон, где пасся его табун. Как обычно, прежде всего в глаза бросилась единственная аппалузская кобыла. В одиночку она стоила больше, чем все прочие его лошади, вместе взятые, – и, казалось, об этом догадывалась и гордилась собой: не столько щипала траву, сколько прохаживалась по лугу, осторожно переставляя тонкие ноги в гнедых «чулках», встряхивала пышной гривой – тем же кокетливым движением, каким хорошенькая девушка откидывает волосы с лица.

Среди прочих было два или три добрых коня – хоть аппалузке они и в подметки не годились. Но в основном это были беспородные техасские лошадки: выносливые, неприхотливые, но годные разве лишь на то, чтобы тащить плуг.

Нейв сунул молоток за пояс и прошелся вдоль изгороди, оценивая свою работу.

За южным выгоном начиналась земля старика Адамса, которую Нейв купил несколько лет назад. Повезло ему с этим участком. Да и с самим стариком, коль уж на то пошло. Когда-то, в незапамятные времена, Оскар Адамс дружил с отцом Нейва – и двадцать лет назад, когда Смит-старший сгорел от пьянства, в память о старом приятеле взял заботу о мальчишке на себя. Для Нейва и его двоюродного брата, Джо Хоука, он был кем-то вроде доброго дядюшки – единственный в городе, кому было дело до сирот-полукровок. А много лет спустя, когда повзрослевший Невада уволился из полиции и принялся хозяйствовать у себя на ранчо, старина Адамс предложил ему сделку, которая стала для Нейва настоящим подарком судьбы – хоть поначалу он и не соглашался покупать землю и дом за бесценок.

– Сам подумай, – уговаривал его старик, – детей у меня нет, оставить ранчо некому. Умру – кому оно достанется? Не хочу, чтобы на моей земле хозяйничал чужой человек. А ты мне хоть и не родной, а все же кем-то вроде сына приходишься.

Так Нейв подписал договор – и за сущие гроши сделался владельцем обширного выпаса, заброшенной шахты, небольшого садика, кедровой рощицы и озерца, не пересыхающего в самые жаркие дни, а также двухэтажного дома. Дом, правда, был не в лучшем состоянии – после смерти жены Оскар там не жил – и настоятельно требовал ремонта; но Нейв тяжелой работы не боялся. Он не мог дождаться дня, когда же наконец приведет дом Адамса в порядок и покинет свою осточертевшую лачугу!

«Спокойно, приятель, – посоветовал себе Нейв, чувствуя, как вновь охватывает его знакомое нетерпение. – Не гони коней. Всему свой срок».

Свистнув Крокетту, он направился к заднему крыльцу. Надо бы еще раз позвонить Левинсону.

Три дня назад Нейв столкнулся на улице с Шелби и узнал, что у него, возможно, где-то есть дочь. Все эти дни Шелби рылась в Интернете, а он сам поддерживал постоянную связь с Левинсоном – однако за семьдесят два часа расследование не продвинулось ни на шаг: И это в наш электронно-информационный век – ну не смешно ли?

У них нет ответа даже на главный вопрос – есть ли на свете девятилетняя девочка по имени Элизабет Жасмин Коул? Шелби уверена, что ребенок на фотографии – их дочь и все, что от них требуется, – ее найти. Но Нейв, прирожденный скептик, понимал, что анонимное послание может оказаться плодом чьей-то больной фантазии. Жестоким розыгрышем. Или приманкой, призванной заманить Шелби в родные края.

Но зачем? И кто за этим стоит?

Отряхнув руки, Нейв перешагнул порог. В комнате было темно, но стояла та же удушливая жара. Он распахнул окно – без толку: на улице не было ни ветерка.

Кто бы ни прислал Шелби фотографию – ясно, что теперь этот человек затаился и не желает напоминать о себе. Вот еще вопрос: почему именно сейчас? Какого дьявола он выжидал девять лет? Что изменилось? Что случилось такого, что кому-то в Бэд-Лаке срочно понадобилась Шелби Коул?

За последние несколько недель в городе произошло лишь одно заметное событие – вышел на свободу Росс Маккаллум. Никаких иных связей Нейв не видел.

Хорошо, что знает об этом деле Росс? Пожалуй, настала пора выяснить. Нейв потянулся к телефонной трубке – как вдруг старенький аппарат оглушил его дребезжащим звонком. Не раздумывая ни секунды, Нейв схватил трубку:

– Смит слушает.

На том конце провода – молчание.

– Алло!

Тишина. Только откуда-то издалека доносится музыка.

– Вы меня слышите?

Молчание. Несмотря на адскую жару, Нейв почувствовал, как по спине пробегает неприятный холодок.

– Кто это? – резко спросил он. Раздались короткие гудки.

Нейв не сразу повесил трубку. Должно быть, кто-то ошибся номером, сказал он себе. Такое случается сплошь и рядом, и нет нужды раздувать историю из пустяка.

И все же он не мог отделаться от странного чувства, почти забытого чувства – и потому еще более неприятного.

Того, что зовется страхом.

Бросив трубку на рычаг, Нейв взял со стола связку ключей и вышел на крыльцо. Слепящие лучи солнца ударили в лицо, и поврежденный глаз откликнулся ноющей болью, напоминая, что у Невады Смита есть смертельный враг – враг, жаждущий мести.