Дело сделано.

На её руки упали тяжёлые капли. На какое-то мгновение Хирке показалось, что пошёл дождь, но нет. Она плакала. Девушка испытывала такую страшную усталость, что ей даже было тяжело держать глаза открытыми. Хирка снова встала на ноги и пошла к лачуге. Перед мастерской она остановилась. Какой-то неведомой силой её притягивало к двери. Она должна ещё раз войти туда. Хирка утёрла нос рукавом свитера и открыла дверь.

Петли взвизгнули, и она проскользнула в щель. Всё выглядело, как и раньше. А чего она ждала? Посреди помещения лежал одетый в чёрное мужчина. Хирка подошла к нему и посмотрела на его лицо. Лицо знакомое. Но одно можно было сказать с уверенностью – это не отец.

Он был здесь, но в то же время здесь никого не было. Не было тепла, не было спящего. Здесь лежала пустая оболочка. Отца не было.

Торральд. Он не был её отцом.

Мёртвый имлинг, лежавший перед ней, никогда не был её отцом. Внезапно она очень ясно осознала это. Но ведь и у детей Одина должны быть отцы. И матери. И впервые при мысли о том, кто она, Хирка не испытала приступа паники. Она ощущала удивительный зуд, для которого не могла подобрать никакого другого слова, кроме «любопытство».

Тьма окутывала Свартскаре и охраняла собравшихся, не решаясь приблизиться к факелам, которые были расставлены по внешнему краю скалы. Моросил мелкий дождь. Хирка казалась самой себе маленьким кусочком мрака в пятне света. Сколько слоёв света и тьмы может быть в одном имлинге?

Она подняла глаза. Мельник нёс носилки вместе с Видаром, Железным Йарке, Аннаром и старшим братом Сильи Лейвом. Аннар был здесь в основном для вида, потому что он едва ли мог нести что-нибудь тяжёлое. Отец был завёрнут в льняной саван. Светлый свёрток на деревянных носилках. Это мог быть кто угодно.

Они шли медленно, ползли вперёд, как насекомые. Хирке хотелось бы, чтобы они двигались побыстрее, но они должны были идти в такт с монотонным боем барабанов у себя за спиной. Кто решает, как должны проходить такие церемонии? Кто решает, что должно произойти и как быстро следует идти? Неужели всё решалось само по себе?

Хирка посмотрела вперёд на неразожжённый костёр. А что, если он вдруг развалится? Она так не думала. Имлинги поработали на славу. Брёвна были составлены именно так, как следовало. Как две громадные расчёски, чьи зубья смыкались между собой. В перекрестье будет лежать отец. На земле под его местом были навалены сухие ветки.

Мужчины остановились и стали продвигать тело отца вперёд, пока оно не оказалось на нужном месте. А потом они смешались с толпой. Хирка не знала, где ей надлежит стоять. Она повернулась, чтобы пойти вслед за остальными, но тут ей на плечо мягко легла чья-то рука. Рамойя протянула ей один из факелов. Конечно. Она должна поджечь костёр.

Хирка взяла факел и поднесла его к тряпкам, которые были засунуты между веток. Они были пропитаны маслом, и уже через мгновение костёр разгорелся, несмотря на дождь. Ей в лицо ударил жар, и Хирка отступила на пару шагов. Сквозь огонь она различала лица. Хирка прожила здесь много лет, но сейчас ей казалось, что она не знает никого из собравшихся. Это наказание за то, что она любила проводить время в одиночестве. Другие имлинги всегда оставались чужаками. Кайса и Силья, обе в блестящих чёрных платьях, Нора, Ветле.

Ример!

Он стоял наискосок от неё, одетый в чёрное, наполовину скрытый языками пламени. Она думала, Ример уехал. Они с Илюме должны были уехать. Почему же он здесь? Задержка? Белые волосы отчётливо контрастировали с тёмным небом и морем у него за спиной. Он не отрывал взгляд от тела отца, которого теперь было почти не видно из-за огня. Костёр шипел и трещал.

Ример поднял глаза и встретился с ней взглядом. В глубине светлых зрачков стояло глубокое, нескрываемое горе. Их единение в горе наступило так неожиданно, что Хирка схватилась за грудь, чтобы не думать о Римере, но он победил. Друг пристально смотрел на неё. Прорывался сквозь огонь прямо ей в сердце. Высасывал из неё горе. Оно выкатывалось из глаз и падало на чёрные камни. Хирка почти слышала его слова. Не о горе, о выживании.

Мы продолжаем жить. Ты и я, Хирка.

Она почувствовала, как чьи-то руки обнимают её. Рамойя притянула Хирку к себе. Хирка посмотрела в другую сторону, и когда вновь подняла глаза, Ример уже отвёл от неё взгляд.

Отец горел.

Он горел до тех пор, пока шум волн не стал громче треска костра. Имлинги начали расходиться. Они думали, что огонь сделал своё дело: отпугнул слепых и осветил отцу путь в Шлокну. Теперь они покидали Хирку, переходили мост и возвращались в деревню. Тихая цепь одетых в чёрное имлингов, идущих по тропе. Можно было подумать, что это они мертвецы. Хирка посмеялась про себя. Никто из них не знает, что отец был спасён много часов назад. Он не спит в Шлокне. Он на небесах. С воронами. Или же он в обоих этих местах одновременно?

Во всех местах.

Хирка, Рамойя и Ветле ушли последними. Теперь дело было за морем – ему предстояло смыть все следы. Они направились следом за тенями к трактиру, чтобы выпить погребального пива. Хирка с удовольствием проигнорировала бы это мероприятие, ей не особенно хотелось подавать хлеб и пиво, но Рамойя поставила на раздачу других женщин и напекла кренделей, медового хлеба и пирожных. Хирке не пришлось ничего готовить, поэтому самое малое, что она могла сделать, – это просто поприсутствовать на поминках. Надо не забыть поблагодарить всех.

В трактире почти не осталось свободных мест. Хирка и Ветле уселись за один стол. Хирка не могла вспомнить, когда она в последний раз добровольно присоединялась к такой большой группе имлингов. Что сказал бы отец? Рамойя и Нора раздавали пиво и поминальный хлеб с сушёными фруктами. Помещение освещала сотня свечей. Двое мальчишек, сыновей швеи Инны, хотели убежать по лестнице в комнаты для гостей, но мать вернула их и велела вести себя пристойно. Хирка вздрогнула, когда на стол перед ней поставили кружку. Она поблагодарила. Еда и питьё были розданы, имлинги начали потихоньку перешёптываться между собой. Хирка пребывала в трансе, она не слышала ни слова из того, что говорилось. До тех пор, пока Кайса не упомянула имя отца. Хирка не расслышала, что она сказала, но разобрала ответ Сильи:

– Что ты имеешь в виду?

Кайса повысила голос:

– Я имею в виду, что если бы он знал, что делает, то наверняка смог бы спасти собственную жизнь.

Хирка уставилась на неё, но Кайса не обращала на неё никакого внимания. Хирка встала и подошла к ней.

– Отец спасал жизни.

Кайса спрятала от неё глаза и, наклонившись к дочери, произнесла:

– Она утратила рассудок вместе с хвостом.