К чему пугать слабую женщину?!

Кажется, в прихожей сегодня темнее обычного. Нет, не кажется: пол — мятый в кулаке пластилин, стены — резина. Плоскости изгибались, вытягивались, перекашивались — что угодно, лишь бы не оставить ни единого прямого угла. Во время ремонта Кабуча — откуда и характер взялся?! — проела плешь гипсокартонщикам насчет этих чертовых прямых углов. И, что примечательно, добилась-таки результата! Вот и мы — добьемся.

Мы добьем.

Включить свет? Даже ущербное зазеркальное освещение вернет прихожей толику материальности, выправит геометрию. Память отражений, костыли для хромого… Плевать на свет! Угловое зеркало на месте: осаживая, урезонивая липкий, почти осязаемый мрак, готовый взойти на царство, дымный овал не позволял реальности окончательно пойти вразнос. Ну что, Ямщичок, камо грядеши? Кухня? Гостиная? Спальня? Кабинет? Я иду искать, кто не спрятался, я не виноват…

Будучи уверен, что на кухне двойника нет, Ямщик за каким-то чертом начал осмотр именно с нее. Тянул резину, пускал слюни от предвкушения; застыл на пороге, хрипло дыша. На взводе, спросил он себя. Да, я на взводе. Того и гляди, наделаю глупостей. Успокойся, балда. Месть — блюдо, которое подают холодным. Пальцы правой руки свела судорога: мертвой хваткой они сжимали — и давно! когда и взялся-то?! — рукоятку субурито. Вцепились, закостенели, словно на горле заклятого врага. Ямщик переложил колотушку в левую руку; с хрустом размял затекшие пальцы, обвел кухню тяжелым взглядом. Вспомнилось из Галича: «Все было пасмурно и серо…». Кухня смотрелась блеклой, выцветшей, зыбкой. Все отражающие поверхности остались на прежних местах, но главный «проектор реальности» — Кабучино зеркало для макияжа — пропал.

Случайность?

С гостиной дело обстояло еще хуже. Нет, не случайность. Почуял, гаденыш: теперь ему есть, чего бояться! Принял меры, поубирал лишние зеркала, выстроил линии обороны, а сам спрятался в кабинете. Затаился в ожидании? Правит очередную эпистолу «слуги народа»?

— Эй, улитка! Высунь рожки!

Двойник сидел за компьютером. Мерцал монитор, пальцы двойника с легким шелестом перебирали клавиши. У самого Ямщика, до компьютера успевшего освоить пишущую машинку, это выходило куда громче. Или зазеркалье глушит звуки? Оно и немудрено: кабинет превратился в беспросветную, глухую пещеру, обитель страхов. В углах шевелились опасные тени. Зеркал в кабинете не водилось отроду, включенный монитор ничего не отражал, а остекления полок с книгами, полировки шкафа, часов на стене и окна, наполовину задернутого шторой, было недостаточно для создания полноценной реальности.

Тем не менее, поза двойника просто сочилась напряжением. Человек, погруженный в работу, сидит иначе. Ишь ты, спина прямая, будто аршин проглотил. Плечи вздернуты, закаменели. Подбородок прижат к груди: боксер ждет удара, прячет «бороду» от нокаута.

— Боишься?

Ямщик вспомнил, как в прошлой жизни шел из кабинета в прихожую, намереваясь отлупить двойника. Еще он вспомнил, чем дело кончилось, и сразу же забыл. Сейчас все будет иначе! Удивительное спокойствие снизошло на него. Раз двойник боится — значит, есть, чего.

Итак, приступим к показательной порке?

Он взвесил в руке субурито. По идее, с дубликатом ничего не получится. Но почему бы не проверить: а вдруг? Осторожно, как по болоту, ступая по зыбучему полу, Ямщик подобрался к двойнику. Замахнулся, не обращая внимания, что субурито дуновением сквозняка прошел сквозь люстру, и обрушил колотушку — нет, нет, нет! — не на затылок, а на плечо сидящего, в последний миг обуздав ярость, укротив до приемлемой злобы.

Не убивать!

Мог бы и не обуздывать: Ямщик ощутил лишь еле заметное сопротивление, словно воздух на пути субурито чуточку уплотнился. Двойник же и ухом не повел, шурша клавишами. Спинка кресла, сообразил Ямщик. Это ее сопротивление я почувствовал, а не тела двойника. Ладно, размялись, пора браться всерьез.

Эксперимент номер два?

Жалкая попытка: влезть в роль ученого, исследователя, человека без страстей, методично ставящего опыт за опытом. Тщетно: спокойствие и уверенность, которые испытал Ямщик, войдя в кабинет, сгинули, удрали в дальние края. Сунув колотушку в заплечный чехол, Ямщик ухватил за спинку стул, стоявший у окна — и застонал от разочарования, когда стул раздвоился, оставив в руках мстителя бесполезный дубликат. С бешенством отчаяния он опустил дубликат на голову двойника, уже не думая о последствиях.

Ну и правильно, потому что последствий не было.

Следующие четверть часа Ямщик метался по кабинету, рыча волком и шарахаясь от теней, шевелящихся в углах. Дубликат стула медленно расточался на полу. У дубликата отломилась ножка, оригинал остался целым. Двойник работал как ни в чем не бывало, и даже из позы его ушло напряжение. Зеркало! Нужно зеркало! Двойник должен видеть в зеркале действия Ямщика, как видел каверзного двойника сам Ямщик — лишь так можно будет достать мерзавца, отвести душу, устроить сучьему выкидышу ад на земле!

Двойник потянулся, разминая затекшие плечи, и выбрался из кресла. Что, отлить приспичило? Вот он, момент истины! Путь в туалет лежал мимо зеркала в прихожей.

Теперь-то ты мой!

Торопясь, Ямщик, обогнал двойника, первым протиснулся в дверь кабинета, бросился в коридор и затаился напротив зеркала. Рядом стояло, манило доступностью подходящее орудие возмездия: табурет. Лишь руку протяни… Нет, спешка только навредит. Враг должен войти в зону видимости, досягаемости. Оригинал удастся заполучить в руки, когда визави-контактер посмотрит в зеркало, увидит тебя, то есть свое отражение, и нужный предмет…

Двойник шел настороженно, ожидая нападения в любой миг. Будь его воля, уверился Ямщик, он бы из кабинета и шагу не сделал. Но мочевому пузырю не прикажешь. Или гадь прямо в логове, или вали наружу. Осталось три шага. Два.

Один.

Поравнявшись с зеркалом — дым, клубившийся в раме, изменил цвет с седого на бледно-черничный — двойник старательно отвернулся. Боишься взглянуть, да? Страус прячет голову в песок?! Надеясь, что поймал нужный момент, Ямщик ухватил табурет — и тот расслоился под пальцами. К счастью, двойник тоже не выдержал, бросил косой взгляд через плечо, и Ямщик вдруг понял, что держит не копию — оригинал! Ликуя, с торжествующим рыком он занес табурет, слыша, как разбивается плафон люстры, ударил наотмашь, изо всех сил…

На миг почудилось: удар расколол двойнику череп. Сейчас на паркет рухнет, забьется в агонии умирающий враг, зальет прихожую горячей кровью… Спиной к зеркалу, вжав затылок в плечи, двойник шарахнулся за угол. Хлопнула дверь туалета, лязгнула защелка. В руках Ямщика истаивал дубликат табурета.

«Он отвернулся! — Ямщика трясло. — Успел отвернуться, гадюка, успел! Если бы я знал это раньше… Отвернись я от зеркала в ванной, и швабра прошла бы сквозь меня без последствий. Отвернись я в кафе, и рука Дылды уцелела бы. Отвернись я в прихожей, и двойник не выдернул бы меня в зазеркалье, хоть он, двойник, из штанов выпрыгни…»