Красного Знамени. Среди заслуг в наградном листе сказано: «В ноябре м-це 1941 года в сложных метеоусловиях прямым попаданием тяжелых бомб разрушил мост и переправу р. Яхрома»[309]. Такая же формулировка имеется в представлении к ордену Отечественной войны 1 ст. Семена Парфирьевича Чугуева[310].

Еще один вариант уничтожения моста авиацией (то ли железнодорожного, то ли автогужевого у Яхромы) обычно приводится со ссылкой на работу Д.Б. Хазанова. Там утверждается, что объект был поражен шестеркой СБ 150-го бап, а младший лейтенант Ф.Т. Демченков был даже удостоен за это звания Героя Советского Союза[311].

Но вот что рассказывает штурман Ф.Т. Демченкова.

«Вскоре подъехал Полбин и говорит: командующий фронтом просит разбить мост через канал у города Дмитров. Он сам полетит ведущим, я с Филей – ведомые. Взлетели и пошли бомбить мост. Уже на подлете к цели радист Полбина старшина Масюк, сообщает: отставить задание, приказано работать по запасной цели Степанково. Все это он принял по радио от командования фронта. Отбомбились мы в тот раз по Степанково»[312].

Ф.Т. Демченков действительно получил Героя, но произошло это только в апреле 1942 г. При этом в его биографиях не указывается, что звание присвоено за какой-то конкретный подвиг. Речь идет о боевой работе за предшествующий период. Отмечается наличие 146 боевых вылетов к декабрю 1941 г.[313] Вряд ли штурман забыл упомянуть вылет (если он был), за который его командир получил столь высокую награду. Всякое успешное бомбометание – это достижение штурмана, ведь в момент атаки именно он становится командиром экипажа.

Оставался еще один мост через канал напротив Дмитрова. Утром 29 ноября вблизи него собрались три генерала, чтобы принять окончательное решение. По свидетельству Д.Д. Лелюшенко он сам был противником уничтожения объекта, а оппонировал ему И.П. Галицкий, ссылаясь на указания Ставки. В.И. Кузнецов, в основном, молчал и выслушивал аргументы собеседников. Поскольку мы знаем, что в дальнейшем 1-я УдА прилагала свои основные усилия в районе Яхромы и южнее, мост напротив Дмитрова был действительно не очень важен и даже опасен в случае внезапных контратак врага. Поэтому аргументы генерала Лелюшенко кажутся не очень весомыми и попахивают авантюрой. В тот час план-карта контрудара Западного фронта под Москвой еще не легла на стол к Верховному Главнокомандующему и то, что контрнаступление начнется через неделю никто не знал. Поэтому утверждение Д.Д. Лелюшенко о том, что он уже тогда называл срок в 5–6 дней до наступления, явно не соответствует действительности. Далее он пишет:

«Желая придать Кузнецову больше уверенности, я предложил ему оставить на плацдарме до момента перехода в контрнаступление подразделения 30-й армии с условием возврата в ходе наступления…

На дмитровском плацдарме было оставлено два батальона 107-й мотострелковой дивизии с артиллерийским усилением и взводом танков КВ из 8-й танковой бригады. Танки вкопали около моста как доты. Бойцы получили приказ не пропустить на мост ни одной вражеской боевой машины»[314].

Взорванный мост через канал в Дмитрове.

То, что разговор такого содержания имел место, подтверждает и генерал И.П. Галицкий (правда он считает, что это происходило 28 ноября). Он же сообщает о выделении танков (но только двух) для обеспечения работ по взрыву. Ведь согласно сводке Генштаба, в этот день 58-я тд, 21-я и 8-я тбр, 107-я мед находились уже на восточном берегу канала [315]. Затем количество танков, участвующих в охране моста, уменьшилось до одного (из 8-й тбр), которым командовал Н.А. Бех, оставивший воспоминания об этом эпизоде. Его машина находилась в ремонте, и после того, как полученные в боях повреждения были исправлены, отправилась догонять остальные части бригады по указанному заранее маршруту, но покинуть Дмитров не успела.

«При проезде через г. Дмитров, откуда отходила наша часть, нас встретил на газике генерал Лелюшенко. Справившись, чей это танк и куда он следует, он приказал ехать за ним. Переехав через мост, Лелюшенко объяснил, что фашистские войска наступают со стороны г. Рогачева и поставил задачу охранять мост и неподалеку от него еще и переправу, пока не пройдут все наши войска, временно отступавшие. При этом добавил, что кухню он к нам пришлет. Это было рано утром, а поздней ночью, когда наши части в основном переправились в г. Дмитров, к нам подъехала кухня и мы получили горячую вкусную пищу. На другой день к вечеру к нам прибыл связной и передал, чтобы мы ехали к командующему армией»[316].

Данный эпизод, конечно, характеризует с положительной стороны командующего армией, который не забыл о существовании оторванного от своей части экипажа и озаботился не только его питанием, но и судьбой после выполнения задания, вовремя отдав распоряжения по поводу дальнейших действий. Но, с другой стороны, все это наглядно показывает обстановку тех дней, когда вместо руководства дивизиями (или, на худой конец, полками и бригадами) начальник такого уровня распоряжался каждой единицей бронетехники в индивидуальном порядке, буквально отлавливая танки на улицах города.

Но к дебатам генералов, надо все же вернуться, вспомнив о разговоре Сталина с генералом Петровым несколькими днями раньше. Мысль об освобождении Рогачева еще не была отброшена окончательно. Более того, такая операция была спланирована штабом 1-й УдА. Ее цель согласно приказу N4/on от 29 ноября выглядела следующим образом: «1 УДАРНАЯ армия с утра 30.11.41 г. переходит в наступление и ударом в направлении СОЛНЕЧНОГОРСК ликвидирует группу противника наступающего на МОСКВУ»[317]. При этом основной удар должен был наноситься в направлении на Рогачево и Бунятино. Здесь должны была действовать вся артиллерия армии, включая дивизионы «Катюш», а также оба танковых батальона (а это 70 машин). Один из вспомогательных ударов предстояло осуществить 29-й сбр вдоль шоссе на Рогачево. При таком ходе событий мост в Дмитрове должен был бы пригодиться армии уже на следующий день. И, когда решалась его судьба, Д.Д. Лелюшенко, скорее всего, имел в виду именно это наступление. Операция не состоялась и со временем все о ней благополучно забыли. А взрыв моста стал сигналом переноса усилий 1-й УдА на другое направление. Он был произведен около 17.00 29 ноября, о чем свидетельствует запись в журнале боевых действий 14-й мтд: «17.10.11-й пп (мот.) докладывает, что мост через каналу Дмитрова был взорван и противник на западе все еще держит небольшой плацдарм»[318].