– Да-а-а… Сорвался наш план, – посетовал Борис, скидывая собачьи лапы. – Даня, если не секрет, где ты охотишься за грибами?

– В лесу.

– Надо же! Ты что, хорошо ориентируешься? Не боишься здешних глухих мест?

– Не боюсь. У меня с собой навигатор.

– Хорошая штука.

– Да. Удобно.

Разговор явно не клеился, и несмотря на это, в него влез Дмитрий Николаевич:

– Слушай, а возьми-ка завтра за грибами меня.

Данька с ответом помедлил.

– Боюсь, ничего не получится. Мне надо уезжать. Да вы ведь тоже куда-то собирались?

– Собирались и собираемся. Брысь!

Наташка в свою очередь скинула со своих коленок собачьи лапы. Надо полагать, следующая очередь моя.

– Намеченные три дня истекают сегодня. Утром и выедем. Так что никаких грибов.

– А хотите, возьмите мою корзину? – с неожиданным энтузиазмом воскликнул Данька. – Там в основном одни белые да красноголовики-подосиновики. Можно и рассортировать.

– Ир, ты за белых или за красных? – перекладывая собачьи лапы на мои колени, поинтересовалась Наташка.

– Я, как Василий Иванович Чапаев, за Интернационал.

Моими стараниями Денькины лапы вернулись к Наташке.

– А тебе, случайно, никто в лесу не встречался? – продолжал приставать к парню Димка.

Я всполошилась. Юноша и так напуган. Этот его злющий взгляд… Ну, точно, завезет куда-нибудь! Например, вправо от развилки. Интересно, почему туда нельзя ездить? Не отрываясь от раздумий, деланно и очень противно расхохоталась, давая понять, что господин Ефимов очень удачно пошутил. Денька добровольно улеглась между сидениями, Наташка шлепнула меня по руке, призывая немедленно заткнуться, пока из-за пелены дождя не показался оборотень. Как пить дать, примет меня за соратницу. От моего приступа веселья холодный пот выступает. Борис участливо протянул мне бутылку минеральной воды. Поморщившись, я отказалась, нарвавшись на Наташкино замечание о явном проявлении у меня признаков бешенства. Димка смолчал. В тот миг я еще не знала, что мой муж сделал из моего смеха правильные выводы – принял его в качестве предостережения.

Борис замурлыкал какую-то нудную мелодию. Дождевые струны редели, становясь все тоньше и тоньше. Они уже не выбивали сумасшедший степ на металле машины. Насквозь промокший лес выглядел жалко и наводил тоску. Сейчас бы солнышка…

Оно показалось сразу, как только я нарисовала себе мрачную картину возвращения в Кулябки.

– Поехали! – радостно скомандовал Димка, и мы покатили вперед, искать подходящее место для разворота. Искали недолго, а вот устроились на нем основательно. Машина прочно завязла в весьма привлекательном с виду болотце. Часа полтора ушло на то, чтобы наш вездеход выбрался на дорогу. Причем именно тогда, когда за руль сел Димка.

– Плохо себя ведете, молодой человек.

Не выдержав, я неслышно приблизилась к Даньке, сосредоточенно наблюдавшем за выползанием машины из чавкающей жижи. И сквозь зубы бросила ему очередной вызов, предварительно убедившись, что никто, кроме него, меня не услышит. От неожиданности юношу занесло на куст орешника.

– Охмурил Юльку, навешал девчонке лапши на уши, а теперь в кусты? Цель оправдывает средства?

Я бы могла и продолжить обвинения, но неожиданно для себя чихнула.

– О как! Нашего «Сусанина» ветром сдуло! – обрадовалась Наташка смене зрелищного мероприятия. – На орешнике повис. Это Ирка на него начхала. Тебе помочь, трудовой резерв, или так и будешь отсиживаться в запасе?

Данька ответил действием – взбрыкнул и принял нормальное положение. Глядя исключительно себе под ноги, зашагал к машине, но уперся в спину Бориса. Тот как раз считал ворон, стремясь уличить жену в ошибочном определении их количества. Наташка навскидку определила кружившую над нами стаю в двадцать пять голов. Метавшийся по дороге в поисках истины Борис Иванович сбился со счета на восемнадцати и тут же спросил у подвернувшегося Даньки, откуда здесь могут быть вороны?

– Здесь где-то кладбище, – услужливо подсказала я. – Скорее всего, они живут в заброшенной церкви. Их просто спугнули.

– Кто?

– Грибники, наверное. Решили спрятаться от дождя, вот и выжили пернатых из семейного гнезда.

Данька промолчал.

Возвращение в деревню было нерадостным. Во всяком случае, для меня. Сидя за рулем, Димка то и дело пытался поймать в зеркале мой взгляд. Я упорно его избегала. Казалось, что вместе с машиной вывалялась в грязи. А всё эти мои догадки, с обоснованностью которых трудно спорить.

Наташка вздремнула, чем не преминула воспользоваться Денька, уложив свою печальную морду ей на колени. Уважая дремоту Натальи Николаевны, все помалкивали. Как нельзя кстати – хотелось ничем не замутненной тишины. Чтобы можно было подумать.

Я даже не заметила, как миновали развилку и, очнувшись от мрачных мыслей, удивилась, что уже подъехали к дому. Едва машина остановилась, как меня осенила очень умная мысль, которая впоследствии сбила с толку и обидела Анну Петровну, а Наташку довела до точки кипения.

Братья-близнецы еще не вернулись. Мы с Наташкой поспешили домой. Хотелось переодеться, хватануть на бегу чашечку кофе и реализовать мои планы инспекторской проверки. Дома находилась только Анна Петровна, которую наше нашествие явно не обрадовало. Ей пришлось оторваться от книги, а она ее читала с видимым удовольствием. На лице даже не разгладилась веселая улыбка, когда нянюшка дала нам понять, что в гостях свою волю не творят, трапезничать будем только по возвращении хозяев. И снова уткнулась в книжку.

– Не надо беспокоить хозяев, обременяя их ненужными о нас заботами! – отчеканила Наташка, ставя под ноги Анны Петровны корзину с грибами. – Сами справимся. Так! Приводим себя в порядок, через двадцать минут обед. Надо сделать общее объявление.

– Через тридцать! – внесла я поправку, вызвав явную немилость диктаторши. И постаралась оправдаться: – Надо успеть заглянуть во все комнаты и навести там полный порядок до приезда Марины. В ее состоянии…

– Фига себе! – взорвалась Наташка. – Да ты, подруга, похоже, из леса с большими потерями вылезла! Ум за разум зашел, лень было распутывать, весь клубок там и оставила.

Приводить Наташкино выступление целиком не имеет смысла. Несмотря на мое активное подмаргивание, за полминуты на меня вылилась годовая норма оскорбительных осадков. Вылилось бы и больше, да, вернувшись от книжных утех в реальность, пришла в себя Анна Петровна.

Вообще-то я считала, что переорать Наташку, когда она в сердцах, невозможно. Ан, нет! По всей вероятности, Анна Петровна в свое время тоже была запевалой в школьном хоре, причем более голосистой, чем Наталья. Не прилагая особых усилий, нянюшка громовым голосом объявила, что считает себя обиженной на сто процентов. Можно подумать, с момента ее приезда, то бишь в течение суток весь дом зарос в грязи?