— Не видел, не знаю. Не мешайте мне заниматься моими делами.

— Что пристал! Надоел уже! Не видишь, что уже поздно! Убирайся! Какой еще портрет? Не хочу я ничего смотреть! Убери его! Убери!

Хотя страна Нанькэ была населена только призраками, но все эти души все еще сохраняли свои воспоминания и жизненный уклад, к которому привыкли в смертном мире. За эти восемь-десять лет в ожидании Суда, они успевали найти здесь родственников, обзавестись друзьями, любимыми и даже завести себе духов кошек и собак. Иными словами, здесь было все так же, как и в смертном мире, поэтому, хотя призраки не нуждались во сне, с восходом луны они ложились в кровать.

Поэтому с наступлением ночи большинство призраков не хотели общаться с ним и ему так и не удалось встретить кого-то, кто пожелал бы поделиться хоть какой-то информацией.

Постепенно улицы совсем опустели, а Мо Жань все продолжал двигаться на северо-восток по бесконечной дороге, мимо бесчисленных домов, куда ему приходилось заходить просителем, натянуто улыбаясь и низко опустив голову…

— Я все уже сказал! Я ошибся! Присмотрелся и понял, что это совсем не тот человек! Перестань мне докучать! Достал!

Этот бородатый толстый мужчина собирался закрыть дверь и пойти отдохнуть со своей женой и детьми в доме.

Однако, когда до этого Мо Жань встретил его на улице и показал портрет. Тогда этот призрак, чуть подумав, сказал, что несколько дней назад видел похожего человека в окрестностях восточного рынка. Но тут стоящая рядом с ним жена так выразительно посмотрела на него, что он тут же замолчал и, как будто что-то сообразив, замахал руками, заявив, что ничего не знает.

Мо Жань понял, что ему что-то известно, поэтому пошел за ним следом, до самых дверей его дома умоляя сказать правду.

Толстяк уже кипел от злости, раздраженный его настойчивостью. Схватив ручку ворот, он изо всех сил тащил дверь на себя, пытаясь закрыть ее. Мо Жань же, вцепившись в дверь с другой стороны, умолял:

— Может, вы подумаете еще? Где именно у восточного рынка вы его видели? В какую сторону он шел? Прошу вас…

— Я не знаю!

Услышав шум, вокруг них стали собираться призраки, жившие по соседству. Толстяк взревел во все горло и налег на дверь, не обращая внимания на пальцы Мо Жаня, блокирующие проем.

Внутренне Мо Жань взвыл от боли, но не вынул защемленные дверью пальцы, а наоборот, рискуя сломать их, попытался протолкнуть руку вперед.

— Я не уйду! Умоляю, подумайте еще! Я только хочу узнать, куда он пошел…

Мужчина внезапно настежь распахнул дверь и, не обращая внимания на окровавленные пальцы Мо Жаня, сильно толкнул его с криком:

— Я же сказал, что ничего не знаю! Не знаю я, куда он пошел! Катись отсюда!

Глава 110. Прошлое щенка, о котором не знал Учитель этого достопочтенного

Мо Жань стоял посреди улицы. Мимо проходили редкие запоздавшие прохожие, он же был как одинокий гонимый всеми бесприютный странник, затаивший обиду на свою несчастную судьбу. Под ногами у него была старая брусчатка из серо-голубого известняка, поросшего влажным сизым мхом, от которого промокшая обувь хлюпала и скользила при каждом шаге…

Немного успокоившись после недавнего спора, Мо Жань наконец вспомнил про свои израненные пальцы. Дверь, от которой они пострадали, была сделана из необработанных досок, и занозы глубоко вошли в кожу. Сейчас его руки были сплошь покрыты ранами и кровоточили, но, к счастью, в темноте призраки ничего не заметили.

Сквозь ресницы Мо Жань молча рассматривал свою руку. Из-за того, что сейчас на сердце было невыносимо тяжело, он практически не чувствовал боли.

Повернув голову, он еще раз мельком взглянул на плотно закрытые двери. Было совершенно ясно, что призрак, который спрятался за ними, больше не скажет ему ни единого слова.

Такие отказы не были для него чем-то новым. Мо Жань был знаком с таким типом людей, и обычно ему хватало одного взгляда или пары слов, чтобы понять, ответит человек на его мольбы или нет.

На самом деле, когда тот призрак отказался от своих слов, заявив, что «никогда не видел» человека на портрете, Мо Жань сразу понял, что не услышит от него ни слова правды. Однако, речь шла о земной душе Чу Ваньнина, поэтому он упорствовал до тех пор, пока его не вытолкали за дверь и не захлопнули ее у него перед носом.

Уже довольно давно его так грубо не вышвыривали за порог. Но есть ситуации, отношение к которым никогда не меняется. В судьбе происходят небольшие перемены, но есть такие поганые вещи, которые раз за разом повторяются, словно они при рождении выгравированы на твоих костях.

Сюэ Мэн когда-то называл его «дурным семенем[110.1]».

Забавно, но Мо Жань всегда верил, что эти два ядовитых слова из уст Любимца Небес совсем не задевают его. В конце концов, в жизни он встречал множество людей, которые называли его и похуже, поэтому искренне считал, что давно привык к людскому яду и оскорблениям.

Обернувшись, он в последний раз взглянул на запертую дверь. Неподалеку до сих пор толпились призраки, которые тихо переговаривались и, глядя на него, мерзко хихикали, но постепенно и они начали расходиться по домам.

Насмешки, брань, отверженность[110.2] и абсолютное одиночество[110.3].

Уже очень давно он не оказывался в таком положении: беспомощный, бездомный и никому не нужный. Сейчас в его голове воспоминания о детстве и более поздних событиях его жизни беспорядочно нагромоздились на текущие события. Мо Жань потерялся в этих мыслях, ведь обстоятельства в целом были так схожи, что он невольно вернулся в то время, когда мама все еще была рядом с ним…

В то время, когда она еще не умерла, и он жил вовсе не в Музыкальной Палате[110.4], а бродяжничал на улицах городка Линьи, который находился под защитой школы Жуфэн.

В то время, когда у него хотя бы была мама.

Мама очень любила его и никогда не разрешала своему маленькому сыну выходить на улицу, чтобы просить милостыню. Утром она запирала его в заброшенном сарае для дров, который служил им домом, а сама шла на улицы, где песнями и танцами зарабатывала на жизнь.

У нее была хорошая подготовка, и она могла танцевать на бамбуковом шесте. Поэтому каждый день его мать возвращалась домой с несколькими медными монетами, на которые покупала