С минуту разглядывала то одну фотографию, то другую, увеличивала и поворачивала так и эдак.

– Майя Ринатовна… – В дверном проеме возникла предупредительная Кристина. – У вас сейчас по записи…

– На хрен, – машинально ответила потрясенная Майя Ринатовна. Сморгнула, очнулась, всунула мне в руку телефон и повернулась к Кристине:

– Кристина, солнышко, будь любезна – Зинаиду Викторовну перенеси сегодня на пятнадцать двадцать, у меня как раз там окошечко. Скажи: прямо сейчас не смогу, извинись там за меня… а я ей за это скидку пятьдесят процентов и – шепни – только для нее по старой памяти уходец за руками, ванночки для рук, для ногтей сделаю, как она любит! Поняла? Все, молодцом, шагай!

Затем Зинатуллина (надо бы спросить, как у нее сейчас-то фамилия) повернулась ко мне:

– Ты, вот что – зайдем-ка во-о-от сюда. Я прямо тут не хочу рассказывать.

Мы прошли через двор и оказались в почти таком же дворе, но поуютнее: несколько деревьев, скамейки. И полное отсутствие людей.

– Фотка этого года? – спросила Майя, едва мы присели на скамейку.

– Совсем свежак, – ответила я. – Двух недель не прошло.

– И где ж ты этого козла раскопала? Это вообще где снято?

Я помедлила. Бывшая пассия Кочетова вообще не таилась: ей было до него дело и она не стеснялась это показывать. Так человек, потерявший из виду давнего должника, горит желанием при первой же возможности вернуть свои деньги.

Или не деньги.

– Здесь, в Тарасове, – скупо обронила я.

– Вернулся, значит. – Она поерзала, спихнув со скамейки свою сумку. – Что-то ему понадобилось.

– Вы можете его описать? Его особые приметы? – Я хотела удостовериться, что потрясение не сыграло с Майей дурную шутку и что ее памяти можно хоть немного доверять.

– Пхе, да как два пальца. Как щас помню: у него нога калеченная, которая правая – мизинца не хватает, срубали под самый корешок. Говорил – с первой отсидки память. На спине у него шрамина, прям под лопаткой пырнули. Под левой. Неслабая такая шрамина, доложу я тебе. А еще на бочине, вроде на левой – татуха. Вразброс такие черные пятнышки, я все разглядывала – не то кляксы, не то пичуги какие… Так чего, он это? Ты проверяла?

– Голым еще не видела, – в тон Майе ответила я, – но иногда он ходит с тростью.

– Пальца не хватает, вот и косолапит, – удовлетворенно припечатала она. Подняла сумку, начала копаться в ней.

– Майя Ринатовна, – напомнила я, – вы можете подробнее рассказать о том, какие отношения…

Я осеклась.

Зинатуллина резко вскинула руку, которой до этого все шарила и шарила в сумке, что-то разыскивая.

– Нет уж, заюся, – процедила она, – это ты мне сейчас все выложишь, как лапонька.

Глава 7

– Какой он, на хрен, циркач. – Майя приподняла холодный компресс, оценивающе посмотрела на вспухшее запястье и вернула компресс на место. – Тогда и цирка-то никакого к нам не приезжало.

– Это я уже поняла. – Я на правах хозяйки ситуации (но и с разрешения хозяйки квартиры) заварила себе чай. Причем вскрыла нераспакованную, гарантированно магазинную пачку заварки, противореча указаниям Можайской (да, теперь, по третьему мужу, фамилия у Майи Ринатовны была такая).

– Чайку мне плеснешь? – как-то устало спросила она. – Телохранитель, блин, экстра-класса.

– А вы уж и не ожидали? – хмыкнула я.

Пистолет, разряженный и потому бесполезный, лежал на кухонном столе, рядом с сахарницей и вазочкой с леденцами.

…Когда Майя прицелилась в меня, я без малейших колебаний выбила пистолет из ее руки и на автомате завернула руку ей за спину. Она и тут удивила: не вскрикнула от боли. Но очень емко сообщила мне – кто я такая и куда могу пойти.

– Только если с вами, – хмыкнула на это я.

– Что, стерва, на него работаешь? – Майя Ринатовна вырваться не пыталась, но я чувствовала: она воспользуется малейшей моей слабиной, чтобы переиграть ситуацию. – Убрать меня сказал?

– Наоборот – пытаюсь спасти жизнь вам, – спокойно уточнила я. – Но в каком-то смысле и на него работаю. Если вы не против, я бы поговорила об этом в другом месте. Пока вас не увидели. Пистолет-то явно не мой, и я отовраться сумею, если что.

– А я-то! – огрызнулась Можайская, в девичестве Зинатуллина.

– Ладно, давайте так, – предложила я, не ослабляя хватки, – вы не пытаетесь меня застрелить. Я кое-что вам сообщаю, если вас это зацепит – вы говорите мне то, что меня интересует. А я сообщу вам все, что заинтересует вас.

– Ага, а пистолет? – пропыхтела она. – Ты уж больно борзая. Пистолет дай поднять, тогда и поговорим.

– Майя Ринатовна, поверьте, пистолет вам не поможет. Если вам будет спокойнее…

– Будет! – уже немного нервно рявкнула она. Впрочем, тихо. – Дай хоть разогнуться, я, чай, не молодайка, как ты.

– Извольте.

Я двинулась немного в сторону, наступила на пистолет и только тогда разжала хватку на руках Майи, оттолкнув ее от себя.

Она, морщась, терла запястье, на которое пришелся удар, и переводила взгляд то на пистолет, то на меня.

– И это ж как это ты собралась меня спасать? Валька, что ли, мне угрожает? Пусть только заявится!

На секунду мне представились бравые дамы-сотрудницы «Прядки» во главе с юной энтузиасткой Кристиной, готовые оборонять старейшего мастера салона всеми доступными способами.

– Возможно, вас и не нужно спасать, – медленно произнесла я. – Но это вы мне сами скажете. Мне нужна ваша помощь.

– С фига ли? – Майя потянулась к сумке, я упреждающе вскрикнула. Она покорно замерла, потом сплюнула. – Дура, я за сигаретами.

– Сигареты и зажигалка у вас в кармане, – ехидно напомнила я.

– Ну ты и бдючая, блин. – Майя закурила. – Так че там, чего тебе разъяснить? Че интересует?

– Характер ваших отношений с Кочетовым. – Я сделала паузу, чтобы следующая фраза лучше дошла. – И ваша роль в ограблениях в Тарасове девяностого года.

– Иди ты! Меня не посадят! – Она демонстративно выдохнула дым кольцом. – Все сроки давности прошли.

– Может,