Мастер покачал головой.

– Это никому не известно. Но посланные нами разведчики своими глазами видели, что они их действительно строят. И если судить по взятому ими темпу, лет через пять гоблины доберутся до ближайшего к нам острова, откуда смогут подготовить атаку на него.

– И что вы намерены делать? – спросил Рейшо.

– Ничего. У нас нет ни армии, ни флота. До сих пор Имариш защищало море, а теперь оно не в силах будет нас спасти.

– Вы могли бы собрать армию, – заметил гном.

– Но где?

– На материке, я думаю.

– Там завидуют нашей жизни и нашим успехам, – покачал головой Шарц. – Товары наши они, конечно, покупают, но не станут сильно расстраиваться, если нас захватят гоблины.

– Разве они не понимают, что если Имариш будет разрушен, то исчезнет и значительная часть одежды, постельного белья и других товаров, которые они так охотно покупают? – спросила Джессалин.

– Госпожа, – воскликнул мастер, – откуда мне знать, что у них в голове? Склонен предположить, что там гуляет ветер.

– Можно пригласить наемников, – не сдавался Кобнер.

– На бесконечную войну против гоблинских полчищ?

– Мосты, которые они возведут, можно разрушить.

– Мы заплатили кое-кому из главарей наемников, чтобы они разведали, что можно сделать, – сказал Шарц. – И ни один из них не согласился взяться за такое дело. Гоблины слишком прочно укоренились на этих островках. На постройке мостов они заставляют трудиться рабов. – Он глубоко вздохнул. – Говорят, что тела умерших гоблины привязывают, и стервятники клюют эти трупы, оставляя только скелеты, кости которых стучат на ветру…

Картина настолько ясно возникла в голове у Джага, что он вздрогнул.

– Так Имариш в самом деле ничего не станет предпринимать перед лицом грозящей ему опасности? – спросил гном.

– Когда уже не удастся сдерживать наступление гоблинов, мы бросим город и будем искать счастья в каком-нибудь другом месте.

Двеллер не мог себе представить, каково будет, если закроются огромные фабрики на островах. Когда он думал об Имарише, то вспоминал о скрипящих водяных колесах, которые поворачивались вместе с приливом. Счастливые дети не будут больше бегать по улицам…

И одновременно он осознал, что его план устроить здесь первые школы Хранилища Всех Известных Знаний тоже поставлен под сомнение. Если уж возникают сложности с основанием школы в Имарише, где царит свобода и процветание, то где еще это возможно будет сделать?

Джага охватили печаль и чувство беспомощности. Казалось, все вокруг объединилось против его идеи. Но тут он заметил, что Шарц обратился к нему и ждал ответа. Он извинился за свою рассеянность.

– Я просто спрашивал про старых мастеров по бусам, – сказал мастер. – Ты их работы видел?

– Видел несколько раз.

Вообще-то после того, как двеллер познакомился с работами Шарца, он прочитал немало книг об искусстве вышивания бисером и обнаружил методы и образцы, которые мастеру известны еще не были. Шарцу, впрочем, он об этом не сказал – Великий магистр считал, что лучше позволить мастеру продолжать работать самостоятельно, настолько уникальным считал его талант.

– Хотел бы и я их увидеть, – заметил Шарц с грустью

– Может, когда-нибудь и сумеешь, – сказал Джаг надеясь, что хотя бы некоторые из этих книг и рисунков остались в целости и сохранности после разрушения Библиотеки.

– Вообще-то, должен признаться, – вздохнул мастер, – мои изделия продаются не так уж и хорошо. Изредка кого-нибудь привлекает узор или подбор цветов…

Двеллер посмотрел на лежавшую на столе вышивку. Она изображала лодку, скользившую по воде в лучах закатного солнца; на переднем плане ясно была видна рыбья голова на ее носу. Ночные тени уже ложились на воду канала. Лодочник стоял сзади, крепко держа длинный шест, с помощью которого управлял своим судном. Серо-зеленые бусинки великолепно передавали цвет воды в канале, а белые – цвет рубашки лодочника.

– Я никогда ничего подобного не видела, – прошептала проследившая за взглядом Джага Джессалин. – А что заставляет тебя выбирать темы?

– Не знаю даже, – отозвался Шарц. – Я вижу какую-нибудь впечатлившую меня картину, и через несколько дней или месяцев, а один раз почти через год, мои руки находят способы изобразить ее бусинами по холсту.

– Ты не по готовым рисункам работаешь?

Двеллер знал, что Джессалин интересовалась искусством. Дар ее матери лежал в области музыки; много лет назад Великий магистр научил Тсералин, как записывать рождающиеся в ее голове мелодии. Музыка и математика послужили основой для интерпретации очень многих неизвестных языков, которые попадались библиотекарям, в грудах неразобранных книг в Хранилище Всех Известных Знаний.

– Нет. – Мастер коснулся неоконченной картины. – Образы, которые я запечатлеваю на холсте, основаны на том, что я сам видел. Иногда люди приносят мне рисунки с изображением того, что они хотят получить, но над большей частью своих вещей я работаю по памяти.

– Память у тебя просто чудесная.

Шарц смущенно улыбнулся.

– Признателен тебе, госпожа.

– Шарц, – сказал Джаг, сожалея, что приходилось перейти к более серьезной теме, – мы не просто повидаться с тобой сюда пришли.

– Догадываюсь, – вздохнул тот. – Вы с Великим магистром никогда не приходите просто в гости, хотя я все-таки надеюсь, что когда-нибудь произойдет и это.

– Он-то как раз меня сюда и направил, – сказал двеллер. – Я надеюсь, что он оставил для меня какой-то сверток.

– Сверток. – Хозяин дома кивнул. – Верно, оставил и сказал, что либо он сам, либо ты за ним вернешься. Последний раз, когда он уезжал из Имариша несколько месяцев назад, Вик был очень взволнован. Он как раз нашел несколько книг, которые сильно его встревожили.

Много лет назад, в одну из первых поездок в Имариш, Великий магистр познакомился с мастером Шарцем, когда скрывался у него от могучего волшебника, книги которого он похитил, и доверился своему новому знакомому. Шарц стал ему надежным другом и серьезно заинтересовался умением Великого магистра читать и писать. Этот секрет все еще тщательно хранился от большинства жителей материка, но кое-кому его все-таки доверили.

– Разве ты не ездил с Виком в Имариш в последний раз? – осведомился Краф.

Кот, все еще сидевший у него на коленях, лениво открыл зеленый глаз.

– Нет, – ответил Джаг. – Великий магистр послал меня в Тенистую Трясину разузнать про корабль, который выбросило на берег, – поговаривали, что он затонул во времена Переворота.

– И что, это оказалось правдой?

– Да. Великий магистр надеялся, что среди вещей на нем удастся найти какие-то записи о плавании корабля и о том, что видел капитан. Но когда я прибыл на то место, обнаружил там только обломки – когда подводное землетрясение выбросило корабль в прилив, который и вынес его на берег, от него после сражения, пожара и долгих лет на дне Кровавого моря почти ничего не осталось.