– Так точно, товарищ капитан третьего ранга! – я снова перехожу на «устав» и, вскинув правую ладонь к брови, разворачиваюсь через левое плечо и рысцой бегу в сторону арсенала. Думаю, парни Тумарбекова уже экипировались и я там никому сильно под ногами мешаться не буду.

– Влад, а может, я все же в своем «Армакоме»?

– Отлично придумал, Нат, – скептически хмыкает русский. – Посреди здешних сугробов ты в своей черной броне будешь ну совсем незаметен!

Это да, «доспехи» русских выкрашены бело-голубоватыми разводами, очень удачно имитирующими снег.

– И это не главное, – развивает свою мысль мичман. – Проблема в том, что «Армакомы» ваши, если без снобизма и выпендрежа, то «латы» неплохие, можно даже сказать – хорошие, но чисто полицейские. В общевойсковом бою бойца в твоем «Марк 3» порвут в клочья быстрее, чем он успеет мявкнуть «мама». Армейский «Марк 5» – уже другое дело, вот только нет у нас «Марк 5»… Так что – отставить «свой», осваивай «Муромца».

Да, пожалуй, Влад со всех сторон прав, спорить с ним смысла не имеет. Значит – будем осваивать.

– Так, ну-ка присядь, еще чуть ниже… Ага, нормально. Теперь на правое колено встань. А на левое? Норма!

Влад командует, я выполняю. Миомерные приводы русской тяжелой боевой брони чуть слышно шелестят, у нашего «Марк 3», к слову, жужжание громче было, нужно признать. Негромко брякает сегментами рукав подачи патронной ленты, что идет от патронного короба на спине, подмышкой, чуть ниже правого локтя и к оружию.

– Теперь на оба колена!

– Дикси ни перед кем не встанут на колени! – пытаюсь схохмить я, но русский явно сейчас шутить не настроен.

– Сынок, будет в бою нужно – в выгребную яму с головой нырнешь. Мне вот еще не хватало, чтоб тебя, будущего героя, грохнули случайно только из-за того, что мы броню под тебя плохо подогнали!

Если честно, то мне такой исход нравится еще меньше, чем Владу. Поэтому послушно опускаюсь в позу кающегося грешника и даже ладони перед грудью пытаюсь в молитвенном жесте сложить. Получается плохо. Очень мешает закрепленная на правом предплечье здоровенная дурында, больше всего похожая на обрез одноствольной атмосферной зенитки. Русские это чудовище почему-то считают автоматом АК-600. Я, услышав об этом в первый раз, заглянул в раструб пламегасителя и едва удержался от желания туда покричать, в надежде услышать эхо. Потом подобрал с палубы рухнувшую вниз челюсть и вежливо поинтересовался у мичмана:

– Влад, вы называете это автоматом?

– А что это, по-твоему? – равнодушно пожал он плечами.

– Да это какая-то гаубица с автоматическим режимом огня, мать ее!

– Ничего подобного, – Влад несогласно мотнул головой. – Читай!

Я покорно повернул голову в направлении стены, в которую русский мичман ткнул пальцем, и вслух прочел висящий на ней плакат: «Автомат Калашникова является индивидуальным оружием и предназначен для уничтожения живой силы противника».

– Вот! – разводит руками русский. – Цитата, заметь, из «Наставления» 1958 года от Рождества Христова, а до сих пор не изменилась и не устарела. Живая сила противника себе «скорлупу» отрастила почти как у танка тех времен. А фраза актуальности не потеряла. Как думаешь, почему?

Я вообще-то уже понял, не дурак. Но именно потому, что не дурак, не буду обижать Влада и дам ему закончить мысль.

– Да потому, – мичман щелкает пальцами, – что калибр у «шестисотого калаша» – двенадцать целых, семь десятых миллиметра. По-вашему это будет пятидесятый. И активно-реактивные[83] пули с сердечником из обедненного урана. Которые дырявят навылет вместе с содержимым не только ваш «Марк 5» или янкесовский «Серафим», но и бортовую броню, скажем «Ти-Рекса». Вот в лоб не возьмет, врать не буду. А борт – запросто. И тем, кто там внутри – тоже не поздоровится. Это тебе не ваш «Кольт Иерихон» и не «Браунинг М-100» янки – это Россия, сынок.

Точно. Это – Россия. Ни одному вменяемому человеку даже в голову не придет таскать в руках зенитку со слегка обрезанным стволом и называть ее «автоматом». Про боеприпасы к этому монстру, пусть и не радиоактивные, но довольно токсичные, я просто промолчу, тут у меня вообще слов нет. Но это – русские. И, похоже, слова «русский» и «вменяемый» рядом оказаться никогда не смогут даже случайно.

– Ладно, продолжим. На спину упал!

Послушно опрокидываюсь на спину, горбатую из-за патронного короба с лентой на две тысячи зарядов. Теперь я со стороны похож, наверное, на перевернутую лапами кверху черепаху.

– А теперь вставай.

Начинаю переворачиваться на живот, чтоб встать, отжавшись от пола.

– Отставить, – прерывает меня Влад. – Прямо из исходного положения вставай.

– Как?! – изумляюсь я.

– Молча. Подъем разгибом, говорит тебе это о чем-нибудь? Стоп! Мощность сервоприводов убавь процентов до тридцати, а то ты сейчас мне весь арсенал разнесешь.

Подъем разгибом в броне, весящей примерно две тонны? А в фунтах это сколько? Четыре тысячи четыреста? Если это очередная hohma Влада – я его прибью, слово скаута!

Однако движением левого указательного пальца внутри бронеперчатки все же сгоняю «ползунок» на экране, спроецированном на внутреннюю поверхность забрала, на требуемые тридцать процентов. И, прижав колени к груди, откатываюсь на лопатки, поднимая при этом ноги вверх. Что я тут творю вообще? Палуба арсенала космического корвета – это не татами в борцовском зале, а на мне не гимнастическое трико и даже не кимоно. Вот ведь клоуном я сейчас буду выглядеть! Вот ведь будет надо мною Влад потешаться… Ладони мои, меж тем, упираются в палубу, и я резко выталкиваю тело вверх, стараясь держать ноги прямо, а когда ноги пошли вниз, отталкиваюсь от пола уже ладонями…

Так, и что это вообще было?! Стою на полусогнутых, немного кривовато, но – стою, черт меня побери!!!

– Влад, скажи мне честно: я сейчас что, сплю? Или брежу?

Мичман только ехидно ухмыляется.

– Влад, я серьезно. Так не бывает. Акробатика в тяжелой боевой броне это… Это все равно, что полет на «Ти-Рексе». Так не бывает, это невозможно. Это…

– Это Россия, сынок. Просто прими как данность и успокойся.

Хорошо, успокойся – значит успокойся. Вдох – выдох, вдох – выдох…

А Влад продолжает разъяснять мне основы управления русской боевой броней типа «Муромец».