с Михаилом Ефимовичем Поповым, а если пересекались, то каким образом, как часто, с какими последствиями и так далее. Ну и, во‐вторых, надо заняться жизнеописанием деда Пыни, хотя с ним дело обстоит намного сложнее. Далеко не факт, что сам он захочет что-то о себе рассказывать, а где найти других людей, которые знают старика, неизвестно. Найти-то, конечно, можно, но ведь сколько пройдет времени. А его, времени, как раз и не было. У Гурова и Федора Ильича заканчивался срок лечения, а у Крячко – отпуск за свой счет. Выход напрашивался лишь один – рискнуть и спровоцировать Пыню на откровенность. Мысль, конечно, стоящая, но вот как ее осуществить? Вот тут и надо подумать.

– С Надеждой Михайловной, как я понимаю, общаться предстоит мне, – начал Крячко и вдруг осекся. – Вот ведь черт… И как это раньше никто об этом не подумал… Смотрите, что получается. Дочь убитой старухи Надежда Михайловна. Стало быть, ее папу звали или зовут и поныне Михаилом. Ну, а как звать нашего подозреваемого – деда Пыню? Тоже Михаилом. А что, если этот самый Пыня ее родной папаша? Я понимаю, мысль сырая и, может, даже бредовая, ну а вдруг? Ведь по всему получается, что убитая и этот милый дедушка знали друг друга давненько. А знать друг друга можно по-разному. И вот тут-то, возможно, кроется причина убийства – давние семейные неурядицы, разборки и прочие, так сказать, интимные тайны. А что? Очень даже частая причина убийств. Нам ли этого не знать?

– А ведь и вправду, – почесал затылок Федор Ильич. – Оно, конечно, может быть, и совпадение. А вдруг нет?

– Скорее всего, совпадение, – сказал Гуров. – Потому что уж слишком все ответы на вопросы лежат на поверхности. Мало ли на белом свете тех, кого зовут Михаилом?

– А тебе обязательно нужно копать вглубь! – поморщился Крячко. – Самородки обычно и валяются на поверхности!

– Тоже мне золотоискатель нашелся! – огрызнулся Лев Иванович. – Хотя, конечно, не стоит упускать из виду и такой фактик. А вдруг и в самом деле?

– Тогда я помчался общаться с Надеждой Михайловной, – сказал Крячко. – Как закончу общение, позвоню. Встретимся, обсудим. Только где нам встречаться, вот в чем вопрос. Твоими стараниями, Лев Иванович, вход в этот храм здоровья для меня отныне заказан. К тому же здесь где-то обретается милейшая девица, которую, как оказалось, я коварно соблазнил. Нет уж, сюда я больше не ходок и не ездок!

– Ладно, разберемся, – смеясь, махнул рукой Гуров. – Ты, главное, пообщайся с Надеждой Михайловной. А мы тем временем подумаем, как нам подцепить за жабры деда Пыню.

– Да, кстати! – хлопнул себя по лбу Крячко. – Совсем запамятовал. Тут мне сегодня поутру звонил Серега Литвинов – бывший муж Надежды Михайловны. Отчитывался о проделанной работе. По его словам, он прощупал, пронюхал и прозондировал весь местный преступный люд. Кто-то из него Сереге даже помогал. Ведь его дело святое и правое: как-никак убили его тещу, хоть и бывшую. Так вот, отчитывался. И что вы думаете? Ничего! То есть никакой здешний ушкуйник Серегой в убийстве тещи не заподозрен. Никто бедную старушку не грабил. Вот так-то.

– Чего и следовало ожидать, – сказал Гуров. – Что ж, нет худа без добра. По крайней мере, нам одной заботой меньше.

Направляясь к выходу, Крячко остановился у поста номер один, на котором восседала та самая медсестричка.

– Здравствуйте вам, – сказал Крячко.

– Здравствуйте, – ответила медсестра.

– Тут, оказывается, о нас ходят самые разные слухи, – улыбнулся Крячко. – Ну, вы понимаете…

– А вы не обращайте внимания, – сказала медсестра. – Народ – он чего только не скажет.

– И о нашей с вами скорой свадьбе тоже? – еще шире улыбнулся Крячко.

– И о свадьбе, и о моей беременности, – улыбнулась медсестра. – А уж сколько соболезнований я выслушала, сколько сочувственных слов. С ума сойти! Главное – никто не верит, что вы меня возьмете замуж. Так и говорят.

– Это почему же так? – оскорбился Крячко.

– Говорят, вы ненадежный кавалер, – пожала плечами медсестра. – Не вызываете доверия.

– Что, прямо так и говорят?

– Так и говорят.

– Врут! – убежденно произнес Крячко. – Вы им не верьте. Потому что я бы на вас обязательно женился. Без всяких раздумий и душевных терзаний. Но… Так уж случилось, что у меня уже есть жена. Причем замечательная – любящая и любимая. А уж какие пироги она печет – умопомрачительные! Так что извиняйте, если не оправдал ваших ожиданий.

– Идите уж! – смеясь, сказала медсестра. – Да, а убийцу-то еще не поймали?

– Поймаем, и очень скоро! – пообещал Крячко. – Буквально-таки сегодня-завтра.

– Опять, наверно, обманываете, как и с женитьбой.

– Ну, уж в этом деле – ни грамма! Обязательно поймаем, вот увидите! Поимка убийцы – это вам не женитьба. Тут дело намного серьезнее!

Глава 19

Когда Крячко уехал, Гуров и Федор Ильич принялись размышлять над тем, с какого боку им подобраться к подозреваемому деду Пыне. Они размышляли долго и напряженно, спорили, но толку от этого не было никакого. Никакой дельной мысли не вырисовывалось, хоть ты плачь. Спрашивать у старика напрямую, он ли убил старуху Калинину, было делом глупым и бессмысленным. Все равно он не сознается, да и кто бы сознался на его месте? Искать свидетелей – так где их найдешь, да и были ли они вообще, такие свидетели? Убийства обычно совершаются втихую, без посторонних глаз и ушей. Приставить к деду своего человека, чтобы он выпытал у старика, что и к чему? Опять же, где его взять, такого человека? Тот же дед Тунгус на такую роль явно не годился по своим моральным характеристикам и жизненным убеждениям: никакой уважающий себя уголовник старой закалки не пойдет в осведомители. А уж дед Тунгус себя уважал, это было заметно по каждому его слову и телодвижению. А больше, кроме Тунгуса, приставить к деду Пыне было некого.

– Попробуем рассуждать логически, – сказал Гуров. – То есть поставим себя на место преступника. Попытаемся мыслить так, как мог бы мыслить он. В конце концов, это классика, которую должен знать любой сыскарь: хочешь понять логику преступника, попытайся смотреть на мир его глазами. Влезь в его шкуру. Думай, как он, чувствуй, как он, бойся, как он.

– Все правильно, – согласился Федор Ильич. – В детективных романах так и говорится.

– Значит, я захотел убить несчастную старушку, – предположил Лев Иванович. – Дополнительный красноречивый и важный штрих – я ее хорошо знаю, и она меня тоже. Что ж, замечательно, это мне и нужно, потому что убить знакомого человека гораздо проще. Знакомый тебя не опасается, он доверяет тебе… Теперь главное – выбрать подходящее для убийства время. Дождливая полночь