Для «академиков» во всём этом был один плюс: до того они, как и все, строили землянки, а тут приказом по полку им выделялась в полное распоряжение целая сельская школа. В ней надлежало оборудовать учебный класс для будущих занятий, жилые помещения для себя и склад для своего оборудования. При этом не отменялось функционирование учреждения по своему прямому назначению — обучать сельских детишек Впрочем, старший лейтенант Фоминых вместе с Катей быстро нашли общий язык с местными педагогами, у которых за военное время резко убавилось количество учеников старшего возраста, так что их класс без проблем превратился в казарменное помещение с красным уголком. Попутно девушке удалось даже с успехом попробовать себя в роли учительницы, подменив математичку у пятиклассников, которую зачем-то срочно вызвали в сельсовет. Саша тем временем аккуратно размещал приборы и приспособления, которые бойцы взвода вынесли на себе из окружения. Местные поделились самоваром, так что к вечеру «академики» чувствовали себя практически как на службе в мирное время. Только вот еда была уже не той — армия не бедствовала в этом плане, как мирные жители Северной столицы, но и не заметить блокаду тоже не могла. Чем ближе была ночь, тем больше подколок и ухмылок было в адрес красноармейцев Полухина и Чистяковой — это как теперь будет? Но Зоя Леонидовна, как дракон, зорко стояла на страже строгих нравов и связанного с ними морально-физического здоровья личного состава части, так что, несмотря на подчинение старшему лейтенанту Фоминых, Катя отнюдь не будет ночевать в одной казарме с его «академиками». Да и Саше не хотелось, чтобы его физиономия была всё время красной как варёный рак от постоянного смущения и порой весьма грубых шуточек в его адрес.

Следующий день ознаменовался передачей командования в полку. Перед тем как убыть к новому месту службы, полковник Молодцов лично произвёл награждение отличившихся солдат и командиров части. К огромному удивлению Саши, его вызвали на церемонию, где перед знаменем полка ему торжественно вручили медаль «За отвагу». Основанием для её получения был тот самый эпизод, когда он с зажжённым ночью фонариком сначала попал на мушку снайпера, а затем лежал ничком в грязи и под вражеским, и под дружественным огнём. Но зато своими действиями с огромным риском для собственной жизни красноармеец Полухин вскрыл местоположение колонны противника, что привело к нанесению ей существенных потерь и срыву неприятельских планов наступления. Сейчас боец готов был признать те свои действия отвагой, но только по страшной собственной глупости. Впрочем, Григорий Фёдорович имел схожее мнение на этот счёт, но своими финальными действиями на пройденной должности по служебному пути он хотел выделить способных подчинённых, чтобы хоть немного облегчить им жизнь в дальнейшем. Саша уже давно попал в их число, и нужен был только повод, пусть и связанный более с безрассудством, чем с настоящей отвагой. Хотя часто отделить эти два качества друг от друга и впрямь не представляется возможным. Но, в любом случае, две медали за какой-то месяц — это уже кое-что, хорошая площадка для дальнейшего служебного роста во всех отношениях и определённый уровень уважения со стороны всех однополчан, включая командиров.

Говоря «до свидания» начштаба Сабурину, полковник Молодцов заметил ему напоследок: «Ты уж в сводках не привирай, всё равно проверю! Ну и присмотри за Катей, хоть и очень дальняя, но всё же родня». Последнее было неправдой, но зато объясняло её особую позицию протеже, да и на будущее неплохо ограждало от всякого рода посягательств. Первый упрёк подполковник традиционно уже пропустил мимо ушей, ко второй просьбе отнёсся весьма серьёзно: стакого рода вещами не шутят.

Наступил ноябрь, полк по-прежнему был бледной тенью себя самого двухнедельной давности. Но, по крайней мере, у него вновь появилась материальная часть. Как-то под вечер громко тарахтящий трактор «Сталинец-65» притащил за собой первую 152-миллиметровую дивизионную гаубицу образца одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года. У некоторых бойцов это даже не получалось выговорить сразу, но только не для старшего сержанта Журавлёва. Именно он получил в своё распоряжение первое орудие первого взвода первой батареи первого дивизиона. Когда расчёт собрался в полном составе, первый полковой краснобай расщедрился на целую речь:

— Ну, здравствуй, новая дурында ты моя шестидюймовая! Смотрите, парни: это же младшая сестра нашей старой покойной дурынды! И ствол нам оттягивать нужно будет, контршток этим умникам-инженерам прямо в задницу, и с чёртовым прицелом со стрелками мучиться, банником мозги бы прочистить тому, кто его придумал! Кстати, вот и новшество: вместо забивных сошников съёмные. Так что попробуем, что слаще, хрен или редька? Эй, Сидоров, ты смотри не надорвись их таскать, а то у нас точно небоевые потери будут. Говорил я тебе, что нельзя быть заморышем и есть надо не только, когда дают, а как только представится такая возможность. Не вредно немножко даже и впрок, но обязательно с чувством меры. Можете брать пример с моего здорового аппетита в любых условиях. Ладно, возвращаемся к делу и радуемся — эта штуковина весит всего лишь четыре тонны с хвостиком, а не семь с половиной, так что вертеть её будет чуть легче. Но и стреляет не на семнадцать километров, а только на двенадцать с половиной, так что готовьтесь, отсидеться в безопасности, как раньше, теперь точно не удастся! Всё поняли?!

Присутствовавшие при этом командиры взвода и батареи зашлись от смеха. Но, несмотря на все словесные выверты Журавлёва, в его тираде было много горькой правды, которая явно не понравилась бы создателям орудия. Однако старший сержант был знаком со многими артиллерийскими системами и хоть отличался многословием, но его упрёки были продиктованы главным учителем в такого рода вопросах — опытом боевой работы. Впрочем, не стоило сразу осуждать конструкторов: им многое предписывалось высоким армейским начальством, а в некоторых аспектах было вообще непонятно, как сделать ту или иную вещь. Просто потому, что задача возникала впервые, как следствие в справочниках и учебниках не приводилось примеров её решения. Вот и приходилось доходить до всего своим умом, методом проб и ошибок, которые воплощались в многотонные неудобства на огневой позиции.

Не меньше хлопот было и с пополнением. Часть бойцов оказалась настолько слабыми в грамоте и азах арифметики, что их отрядили заниматься вместе с детьми, раз уж представилась такая возможность. Тех, кто был в этом плане более или менее, разобрали командиры огневых взводов и связистов. Не было проблем только с бывшими шоферами, трактористами и механиками — их сразу определили для работы в автотракторном парке части. Полковая ремонтная мастерская обучала будущих артиллерийских техников на смену ушедшим, а «академикам» достались самые продвинутые солдаты, чтобы вместе с разведчиками растолковать им все премудрости обращения со стереотрубой, буссолью, дальномером, другими приборами, ввести в тонкости методик расчётов и многочисленных тактических приёмов, хитростей и подлостей. То, на что раньше уходило полгода, требовалось освоить за месяц.

Как следствие, весь день у Саши был занят объяснением понятий и методов в области расчётов дальностей, направлений, составления схем и планов местности, за которым следовал личный показ решения примеров из пособий и наставлений. Завершались занятия контрольными заданиями по проверке знаний его подопечных. Тут бывшему студенту самому пришлось вспомнить всё — и школу, и институт, и свой «анабазис», и поучения покойного капитана Остапчука. Не менее напряжённой была работа и у Кати: её учениками были те, кому приходится иметь дело с тригонометрией, а таких людей среди артиллеристов очень и очень много. Первые два дня девушке самой было в диковинку сменить градусы и минуты на тысячные, приравнивать по длине дугу малого угла и стягивающую её хорду. Но учебники по этой теме содержали изложение темы очень толковым языком лучших преподавателей артиллерийской академии имени Дзержинского, а в трудных моментах старший лейтенант Фоминых или его заместитель всегда были готовы помочь. Однако не зря девушка закончила школу с отличием: уже на третий день она сама могла объяснить тот или иной вопрос по теме не хуже своих наставников, у которых занятость делами просто зашкаливала. Они были то в штабе, то у связистов, то у разведчиков, то измеряли износ новоприбывших гаубиц, то ездили получать новые приборы и печатные издания взамен утраченных при прорыве к своим. Иной раз дело доходило почти что до курьёзов — из Ленинграда прислали таблицы стрельбы «не той системы», и майору Медведеву по настоятельной просьбе командира взвода управления пришлось лично писать в штаб армии, чтобы их часть снабдили нужными книгами.