– А вы сообразительный, Михаил Капитонович, само собой, мы уже посмотрели – это почерк этой несчастной Екатерины Григорьевой! С вами можно разговаривать! – Иванов встал и быстрыми движениями стал собираться. – Вот что: если можете – сегодня, если нет – завтра приходите ко мне в тюрьму, знаете городскую тюрьму?

Сорокин не понял.

– Я не в том смысле, что в тюрьму, а в том смысле, что я там работаю по следственной части, там и поговорим. Не испугаетесь? А? В тюрьму-то?

Михаил Капитонович почувствовал, что его снова захватил поток, но уже не тащит, а несёт куда-то по спирали: второе обретение Элеоноры… и Иванов, который полчаса назад окликнул его у штабеля: суетливый, с блуждающей улыбкой и длинными подрагивающими пальцами.

– Приходите, вы мне понравились, ей-богу, ещё тогда у Гвоздецкого, да и ваш английский… может пригодиться, жаль, что вы не знаете китайского. – Иванов подхватил портфель. Сорокин вспомнил этот портфель, с ним Иванов крался по их броневагону и искал, чтобы арестовать Штина… Полы его пальто снова разлетелись, и он опять стал похож на сучковатое чёрное дерево.

– Итак, молодой человек, не прощаюсь! Значит, англичаночка была знакома с журналистом Ива́новым!

Дверь конторы хлопнула, и Сорокин, ошеломлённый всем тем, что только что произошло, не успел даже кивнуть. Он остался один. Он закурил.

Леди Энн жива! Элеонора выжила! Она выжила, и при чём тут какая-то Григорьева? Они почти целый год ходили по одному городу и ни разу не встретились, хотя бы случайно…

«А как мы могли встретиться? – Михаил Капитонович тёр виски. – Она жила на Пристани, в «Модерне», а я… в этом китайском клоповнике, Фуцзядяне, разве мы могли встретиться?»

– Конечно не могли, – прошептал он и услышал шаги. Дверь открылась, в контору зашёл Георгий Вяземский.

Они пили чай, и Сорокин рассказал ему всё, что произошло.

– Да, – сказал Георгий. – Невероятно!

Михаил Капитонович от множества событий чувствовал себя опустошённым.

– А по поводу десятского, наверное, он прав! А я хотел его перевести даже не на Затон, а в Ковш, там бы его ни за что не нашли, но… Иванов его фамилия? Следователя?..

Сорокин кивнул.

– Ты пойдёшь к нему? Сорокин снова кивнул.

– Завтра или сегодня?

Сорокин не знал, что сказать, он об этом ещё не подумал.

– Тогда давай так: иди сегодня, я с десятским поговорю, хотя жалко его, у него семеро по лавкам, а с другой стороны – завтра снизу приходят последние две баржи из Цзя́мусы, и навигация заканчивается, и до весны бы всё равно всех уволили, поэтому…

– Я сейчас пойду к Иванову, – решительно сказал Сорокин.

– Правильно, поговори, может, поблажка какая выйдет…

По тёмному городу Сорокин дошёл до тюрьмы. Тюрьма странным образом располагалась в деловом центре Харбина, а не на окраине, как думалось, что на окраине ей всё же было бы более подходящее место. Дул сильный холодный ветер, и Михаил Капитонович, уже немного собравшийся с мыслями, вспомнил сожаление Иванова, что нет снега. Ему представилось, что со снегом было бы не так холодно и неуютно. Весь путь он думал о леди Энн: «Только почему я звал её Энн? Это же Анна, а она Элеонора!» Но он уже привык её так звать, и ничего не хотелось менять.

На входной рогатке перед окованными железом воротами стоял китайский полицейский солдат с винтовкой. Он жался в поднятый воротник серой шинели и перетаптывался с ноги на ногу. Сорокин подошёл к нему и сказал: «Иванов!»

– Иванофу? – переспросил солдат, сдвинул рогатку и махнул рукой в сторону большого здания внутри тюремной ограды. Сорокин миновал рогатку и подумал, что он этого солдата уже видел, но потом в голову пришла мысль, что все китайцы на одно лицо, – и забыл.

Кабинет Иванова находился прямо за входной дверью здания тюрьмы, с табличкой «СЛЕДОВАТЕЛЬ ИВАНОВ» и какими-то иероглифами. Сорокин постучался.

В кабинете было холодно, Иванов сидел в накинутом на плечи пальто. Он, не глядя на Сорокина, махнул рукой на стул и, не поднимая головы от пачки бумаг, спросил:

– Как вы, с опием-то закончили? Это, знаете ли, большая отрава, прямой путь в могилу!

Сорокин снова увидел Иванова другим, не таким, каким тот с ним прощался. Этот Иванов опять был спокоен и вдумчив.

– Я вам это говорю не просто так, сам баловался! Только мы в Петрограде баловались кокаином, революционный этакий порошочек. Немногие из моей тогдашней компании дожили до сегодняшнего дня. – Иванов посмотрел на Сорокина. – Вот что, Михаил Капитонович, можно я вас буду звать просто Миша? Для простоты общения, да я и старше вас на двадцать лет!

Михаил Капитонович кивнул.

– Вот и отлично! Про десятского забудьте, я у китайцев его отбоярил, перебьются, косоглазые, безвинно нашего брата русского сажать. Хотя, конечно, он виноват. Давайте ещё раз посмотрим список. Вот вам бумага и перо, сделайте точный перевод. Да только точный, как только вы и я под ним подпишемся, он сразу станет судебным доказательством, а если не точный – он превратится в лжесвидетельство. Понятно?

Сорокин кивнул.

– Тогда приступайте.

С переводом Михаил Капитонович справился быстро.

– Вот! – сказал он и передал лист Иванову.

Тот взял его и стал читать:

– «Пальто шерстяное, тёмно-синее, с меховым воротником, соболь», это нам ничего не даёт, мех отпорют и продадут отдельно, где его искать, а пальто перекрасят; «пальто из тонкой шерсти, тёмно-зелёное на меховом подбое», это лучше, этот мех не отпорют, будут так продавать; «джемпер домашней вязки, синий, с косами», а это совсем хорошо! Хотя постараются тоже перекрасить! А что такое «с косами», не знаете?

– Нет, тут написано «с косами», я так и перевёл!

– Правильно, так и надо, спросим, есть у кого! «Жакет клубный «Фиалка» светло-серый», это тоже хорошо, это значит двубортный с металлическими пуговицами и фиалкой на нагрудном кармане. Так… юбки они и есть юбки, ещё два джемпера: жёлтый и меланж – это интересно, дальше снова юбки… – Иванов оторвался от текста. – Думаю, хозяйка не захотела забирать с собою весь гардероб и отдала эти вещи горничной! Зачем? Попросила продать или подарила?

– Если подарила… или продать… то горничной не нужно было бы составлять список, – сказал Михаил Капитонович.

– Хорошая догадка, поздравляю, хотя с гостиницей англичанка… рассчиталась!

– А может быть, она снова вернётся? – осторожно спросил Михаил Капитонович.

– Может быть, может быть, – задумчиво ответил Иванов и подколол к пачке бумаг сделанный Сорокиным перевод. – Подписались?

Сорокин указал пальцем.

– Хорошо! Надо бы допросить журналиста Ива́нова… А вы с ним каким образом знакомы?