хочешь или не можешь. Ну или более радикально: попусту пристукнуть. Пристукнуть, при всем ее жгучем желании, Софья Эллу не могла, поэтому приходилось отделываться «малой кровью»: выслушивать ее бесконечные сентенции, не нуждающиеся в ответах и в диалоге как таковом, сидя в кафе (что проходило у Эллы под определением «общаться»).

И все бы ничего, но случилась ужасно дурацкая жизненная подстава для Софьи Палны: когда Дашка подросла, тембр и звучание ее голоса, когда она веселилась-посмеивалась или ржала, отрываясь от души, стал ужасно походить на голос Эллы.

И это была откровенная засада!

Понятно, что после серьезного разговора Ладникова с девочками сестрички уже не вламывались к ним с Софьей без предварительной договоренности, но они же подростки! У них постоянно что-то происходило.

Вот из-за этой самой схожести голосов пронырливой Элке, умудрившейся каким-то образом вызнать код подъездного домофона, удалось, что называется, «прорваться» пару раз к ним с Ярославом домой. И стоило ей попасть к ним в квартиру, как в голове Эллы что-то сильно перемкнуло, отчего она пришла в полное восхищение от жилья Сони и, понятное дело, в еще большее восхищение — от Ярослава. И теперь всеми правдами (а в основном неправдами и какими-то немыслимыми уловками) старалась проникнуть к ним в гости как можно чаще.

— Я у вас отдыхаю душой, — делилась Элка с хозяевами своими «высокими» чувствами. — У вас тут, как в твоем, Софьюшка, любимом девятнадцатом веке: красота, изысканность и дамский литературно-исторический салон. Атмосфэра.

Ежики шипастые! Эти ее «Софьюшка» и «атмосфэра» просто сводили Соню с ума. Диагноз настырной дамочки и все ее закидоны Ярослав вычислил в первые же пять минут общения и, не церемонясь, выставлял Элку за порог. Да еще провел профилактическую беседу с Соней.

— Ты же понимаешь, что она неадекватна? — спросил Ладников Софью в один из вечеров, когда в очередной раз выпроводил Элку из квартиры. — Причем это не просто дурной характер, а реальная клиника.

— Да ну, — озабоченно нахмурилась Софья, задумавшись над его словами, — какая клиника? Просто человек со странностями.

— Нет, Сонь, — самым серьезным образом возразил и объяснил ей Ярослав: — У нее явно просматриваются параноидальные моменты в поведении, и это может быть опасно.

— И что ты предлагаешь с этим делать? — спросила Софья.

— Я подумаю, — пообещал Ярослав, — но первым делом надо жестко перекрыть ей доступ к нашему дому.

Ну, перекрыть не перекрыть, но Софья уведомила Элку, когда та позвонила, чтобы она к ним домой больше не приходила, ибо ей просто не откроют дверь и не пустят. И что всякие отношения между ними закончены.

И вроде как Элла пропала с их горизонта вместе со своей навязчивой, ненормальной односторонней дружбой. Но, как показало будущее, Софья сильно ошибалась.

Одним недобрым вечером Софья задержалась на работе, составляя срочную справку для одного серьезного государственного учреждения. Ну задержалась и задержалась, с ней это часто случалось. Домой она спешила, но не удержалась-таки, забежала по дороге к метро в кулинарное кафе и купила меренговый малиновый рулет, так ей что-то вдруг захотелось сладкого и именно этого рулетика.

Уставшая, но довольная Софья Пална немного даже гордилась собой за проделанную работу и особенно тем, что в процессе составления справки ей посчастливилось отыскать один удивительный документ, и поэтому пребывающая в душевном довольстве Софья наша Павловна, неся в руке фирменный бумажный пакетик с логотипом кофейни, внутри которого лежала коробочка с рулетом, позвонила в дверь. Предвкушая, как сейчас придет домой и они с Ярославом заварят чай в их любимом большом глиняном чайнике, порежут на большие, добрые дольки рулетик, сядут за столом в кухне и она поделится с ним своим неожиданным, поразительным открытием.

— Привет! — поздоровался Ярослав, распахнув дверь на звонок Сони. Улыбнулся, явно радуясь ее приходу, легко приобнял и коротко-приветственно поцеловал в губы.

— Привет! — выдохнула, улыбаясь, Соня, на пару мгновений замерев в его объятиях, и, чуть отстранившись, протянула Ладникову пакет.

— О, — усмехнулся Ярослав, принимая легкую поклажу, — твой любимый рулетик. Есть причина или просто так, для души?

— Есть… — все улыбалась ему Софья.

…и в этот момент в коридоре за спиной Ярослава открылась дверь ванной комнаты, и оттуда вышла Элла… Голая. Если не считать банного полотенца, небрежно завернутого на ней.

— Ой! — пискнула Эллочка, словно пойманная «с поличным» лиса во время воровства курицы, которой уже успела скрутить головешку. — Я не услышала, что ты пришла… там вода шумела… душ… — указала она рассеянно ручкой в сторону ванной комнаты.

И вдруг перевела растерянно-вопрошающий взгляд на Ладникова.

— Как же теперь, Славочка?.. — пролепетала Элла, перепуганно хлопая глазами. И, заливаясь смущенным румянцем, повинно опустив голову, кинула на Софью покаянно-несчастный, стеснительный взгляд и прошелестела: — Прости, Сонечка, так получилось…

И спросила с робкой надеждой, вновь вскинув взгляд на Соню:

— Ты же понимаешь, ну мы… ну вот так оно произошло… — несла она что-то невнятное, но фразу закончила вполне твердым голосом: — Ну так сложилось, что ж теперь, ты должна понять. Любовь — она не выбирает.

И стиснула замочком ладошки на груди покаянным жестом, от чего не придерживаемое более полотенце соскользнуло по ее бокам и упало на пол, открывая во всей красе девичье голое тело.

— Это что? — почти шепотом от охрипшего и севшего в один момент голоса спросила Соня, посмотрев на Ладникова, так и продолжавшего стоять, держа в приподнятой руке за тесемки бумажный пакетик, который она ему вручила.

— Это Элла, — пояснил он очевидный факт, внимательно и строго глядя прямо в глаза Соне.

— Я поняла, — сипло произнесла и кивнула Софья. И уточнила, махнув в сторону застывшей изваянием гостьи, даже не попытавшейся поднять полотенце и прикрыться: — Вот это вот все… что такое?

— Софьюшка, — торопливо и громко затарахтела вдруг Элка, — не ругай, пожалуйста, Славочку, он ни в чем не виноват! Это все я! — выкрикнула она и вдруг зарыдала.

И сразу как-то очень громко, отчаянно и навзрыд, да так, что неожиданно резко из ее глаз потекли по щекам крупными прозрачными каплями слезы.

— Это все я! Я! — рыдала и кричала Элла. — Я его люблю, понимаешь! А он меня, только сказать тебе не мог! Вот мы и…

— Я, пожалуй, пойду, — необъяснимо чудным образом перестав хрипеть и сипеть — так же, как и начала, в один момент, — произнесла Софья ровным, отстраненным голосом. — Переночую сегодня у мамы.

— Это неправильно, Соня, — глядя прямо ей в глаза твердым взглядом, спокойно-весомо произнес Ладников. — Если ты уйдешь, то примешь ее игру. Ты же понимаешь: что бы я сейчас ни сказал и ни попытался объяснить тебе, это не сработает. Есть только