простился да и марш в ход. Жона только платоце́к свой в карман поло́жила. «Слезы утрёшь», говорит.

Этот топериче пошол в ход. Всё вода и вода. «Ах, какая у меня была прежде жонка, какое у меня было ими́ньё! — А теперь я вижу перед собою нёбо и вода. Теперь протер бы свои слёзки да жаль платоце́к. Погляжу, на платоце́к, как на родимую жонку». Взял и привязал. Вот тут он их и забыл, этот платоце́к.

Вон это царство вышли на публишную пристань, стали без всякого стесненья. Мосты подъёмные опустили, а на пристане́ два молодца прямо домой оборотились. Отцю и матере: «Мы из Расеи карапь запустили!» — «Да вы зачем запустили? Я тридцать лет ничего не запускал, а вы запустили! Может-быть какого-нибудь неприятеля с миной!» — «А потому што мы худого не обрекаем на этом корабле. Тут есть именной платок нашей сестры. Хороший признак!»

Вот государь с государыней посмотри́ли с крыльца. «Верно, наша — говорят — форма!» Сейчас с разными подарками пошли товар стричеть. И спрашивают на этом корабле: «Кто есть за хозеина?» — «За хозеина — я», говорит. «Где же ты етот платоцек взел?» — «А у меня — говорит, не краденый, а жонкин!» — «А где ты жонился?» — «А жонился я за море́ми». — «Пожалуйте ко мне в зало!»

Ну, как его по изводу по́слали, он всех новобранцев и распустил. Все благодарить его: кто и два ми́сяца послужил. Он и три года гостил на жониной родине. А она у них потерялась четырнадцати лет на петьнадцятом. Прогостил он у них три года, а ему не больше как за три мисяца показалось. Вот тоже обращается на свою родину. «Ты, милой, уве́довай нас письмом. Наш адрес знаешь, а мы твоёго нет».

Вот он приехал на свое место, и у них где постройка была, сожжёно место, все похишшено. «Пойду я к синю морю, да потону. Какая у меня ими́нье было, какая у меня жонка! А теперь нет ничего!» Лег я — согнулся, встал — стряхнулся. Нет — говорит — не потону. Одна голова — не бедна, а бедна так одна!»

Посмотрил, видит: в море едет старичок в чашке, а погоняет ложкой. Перевез его через море. «Выходи — говорит — был Иван купецеской сын и всяко нажилсе». — «А как же ты меня, старик, знаешь?» — «А ты мне тристо рублей деньги пла́чевал, а я тебе жонку дал с приданым». — «Былое, говорит, дедушка!» — «Ну былое, так делать нечего!» — «Знаешь где наше ими́нье?» — «Государь хотел твое ими́нье получить, да ему не удалось. После твоего отъезда приехал Идолище поганое, обжоришше людское. Вот он два ведра пива, ведро зеле́ного вина. Пожирает он жаркого — быка-третьяка, да о́вцю ялую. Ну, топериче он пожог ваше царство. А это жонка похо́дит за ним венче́ться. Посли́днее тебе свиданье с ней!» — Да как, дедушка? Не попасть мне?» — «Отчего не попасть! Я схожу с тобой. У него двенадцать музыкантов однех будет. А ступай, из двенадцати музыкантов одному откажут, а ты в музыканты и поступишь».

Вот сошли. Обошли с музыкантами, так одному отказали. Вот публика собралась. Стали его водкой потчивать, его признала. «Ей, музыкант! Мне тебе два слова сказать. Ты не купецеского званья, не Иван ли купеческой сын?» А он не признается. «Я не тех и родов совсем».

Вот эту музыку развели полный ход. Этот старик стал своей музыкой розделывать. Прежде всего отбил жониха, а потом всю публику. Остались только троё: Иван-купеческой сын, жона да и он. Ему здесь делать нечего — взял свой кораблик, на жонину родину и уехал. Старик на своём мисте остался.

ПРИМЕЧАНИЯ

Напечатаны в сборнике: Б. и Ю. Соколовы. Сказки и песни Белозерского края». М. 1915. Под №№ 139, 138.

8. Иван-царевич и богатырка Синеглазка (Анд. 551). В указателе сказочных сюжетов эта сказка входит в группу «Молодильные яблоки» (Аф. 104 a—h, Эрл. 28, Онч. 3, 8, 166; Вят. Сб. 47; см. 334). Это название дано потому, что в большинстве вариантов чудесный предмет, за которым царь посылает сыновей, — молодильные или моложавые яблоки; в некоторых вариантах — молодецкие яйца (Онч. 166), или просто живая и мертвая вода, как и у Семенова. У Онч. (№ 8), в тексте, рассказанном прекрасным сказителем, А. Вокуевым — глазная вода, чтоб прозреть слепому царю. Также и у Аф. 104 b). В варианте Семенова добавлено только: «живые воды молодые кувшинець о двенадцати рылець».

В ряде текстов младший сын является обычным сказочным младшим дурачком (Аф. 104 c, d, Эрл. 28, Вят. Сб. 47), у Семенова этот момент, как несвязанный органически с текстом, отсутствует. Очень подробно разработаны у него эпизод вызова царя и ответы сыновей. На ряду с общеэпической, характерной для северных текстов формулой: большой хоронится за среднего и т. д., введены и психологические мотивы. Старшие сыновья едут, потому что боятся, что царь отдаст царство кому-нибудь другому, кто добудет эти вещи: «Не охота нам в люди царство отдать». В такой редакции этот эпизод не встречается ни в одном из известных вариантов. Точно так же осмыслен психологической мотивировкой, дающей ироническую характеристику старших братьев, выбор пути: «с девицей спать — это дорога мне самая лучшая».

По сравнению с другими лучшими текстами, вариант Семенова представляется несколько беднее аттрибутами чисто-фантастическо-волшебного характера (особенно ср. Аф. 104 с), но в нем очень разработаны мотивы реалистические. Кроме приведенных выше эпизодов отъезда и выбора пути, следует подчеркнуть также заключительные эпизоды: пребывание героя дома в виде пьяницы и прибытие Синеглазки с сыновьями. В композиционном отношении текст очень целен и не осложнен никакими дополнительными моментами, которые довольно часты в этом сюжете, напр., в ряде вариантов пребывание героя в подземном (подсолнечном) царстве соединяется с освобождением царевны от змея, которому она предназначена на съедение (Аф. 104 с и др.).

В разговоре старших братьев, уговаривающихся погубить младшего, несомненен пропуск. Можно догадаться, что этому в сознании сказочника предшествовал спор между братьями, окончившийся соглашением извести более удачливого брата.

Заключительная формула: «сколько знал, столько и сказал. Весь конец — я не молодец», — довольна редка в русской традиции. Своеобразно и оригинально дана у него также эротическая формула, в которой богатырка жалуется на своего оскорбителя: «молодец был, квас-воду пил, да не покрыл (Аф. 104 a, b, c); «испил — колодец не покрыл» (Аф. 104 d), — «невежа приезжал, да в моем колодце