— Нет! — влезает Алексей. — Охренел, что ли? К своей даме сердца подкатывай. А мы спешим. Глаш, родители завтра приезжают, а мы еще с рестораном не определились. Поехали, — предлагает.

— Да, поехали, конечно.

Заставляю себя погладить Лешу по одной щеке и поцеловать в другую. Краем глаза вижу, как кадык Тихона дергается. А как тебе это понравится, гад? Легко касаюсь губ Леши, отстраняюсь. Сердце вот-вот выскочит! Волнуюсь под взглядом этого подлеца… Безумно волнуюсь.

— Совет да любовь? — пялится на мой живот.

То ли спрашивает, то ли утверждает. Губы дрожат. Глаза злые и блестящие.

— Спасибо. Пошли, Леш. Устала я что-то… После этого клуба.

— А я тебе говорил. Завтра еще на работу собралась. Может, отменишь?

— Нет, завтра, наоборот, пораньше надо. Заказ важный…

* * *

Тихон

Смотрю, как она уходит.

Под ручку с другим! Как же так?!

Это неправильно! Вашу мать, это неправильно. Так быть не должно, нет. Нет же! Только не это…

Она беременна. Еще и так быстро.

Животик уже округлился, наметился. Я в этих штуках не спец, но кажется, Глаша по мне не горевала совсем.

А я хотел, чтобы она горевала? Я вообще даже думать себе о ней запрещал. Сказал, эта дверь закрыта и все. Так проще. Проще лишить себя перспектив и двигать к цели, поставив только ее одну перед собой.

Ни на что больше не отвлекаться, душой не тратиться. Сердцем переживать только если вдруг опасения возникли, что не выгорает с этим всем. Но выгорело же… И даже с семьей я теперь ближе намного, и даже не-папаша почти мной доволен: ай, в каких кругах вращаюсь!

Но теперь… Когда ее увидел, взглядом пересекся, все внутри забурлило.

Все то, что наглухо заколотил, в гроб, и похоронил.

Вот только похоронил часть себя живым, и теперь эта часть бьется, задыхается, больно, страшно. Неизвестно отчего, но у меня мороз по коже, под сердцем скребет уныние.

Глаша с другим. Я и представить себе такой вариант не мог.

Даже не думал о таком, в мыслях мелькнуло, что она еще долго в себя прийти не сможет и будет еще осторожнее к противоположному полу. Я, сукин сын, даже тайно и стыдно решил, что стал ей как бы отрицательным уроком, памятным… После которого она и на воду дуть будет. Дальше ни о чем не думал. Или думал. Сердцем надеялся, что пройдет… хрен знает сколько… и мы снова пересечемся. Я — чистый от дерьма, и она — ослепительно хрупкая, нежная, но сильная. Я это где-то на подкорке крутил, неясными образами. Мысли в слова не облекал.

И вот оно — выпросилось и тут же сгорело.

Пиздец мечтам. Мне, оказывается, мечталось со дна колодца, а теперь все… крышка медленно, со скрежетом надвигается. Смотрю, как Глаша уходит, мутными глазами смотрю, и чувствую, что все. Все, скоро окончательно станет темно.

Последний блик. Вижу, как ее светлые волосы мелькают, когда она садится в машину. Душа рвется. Постой. Мне без тебя темно… Так темно, ты даже представить себе не можешь!

Дверь такси захлопывается, люк надо мной закрывается полностью. Отсекает… Чувствую себя на куски порубленным. Просто… на куски!

Глава 40

Аглая

— А потом я говорю… «Можешь забрать себе все, бросаю! Все ради нашего малыша»… И рукой на живот! Видели бы в глаза этого чудака… — усмехается Леша.

Сегодня он — в центре внимания.

На следующий день после фееричного ухода из клуба ко мне в гости заглянули Кристина с Олесей, и Леша был как раз дома. Честно говоря, я немного напряглась, потому что Алексей не всегда был рад гостям. Плюс Аню эти мои приятельницы знали лишь с общих слов, но, как ни странно, Леша пригласил девушек войти, даже сгонял в кондитерскую и присоединился к нашему чаепитию, как-то незаметно оказавшись в центре внимания.

— Обалдеть! Жаль, я этого не видела! — с сожалением произносит Кристина. — Но в клубе все выглядело просто вау. Я даже взмокла…

Леша откашливается. Олеся толкает подругу.

— Что? Меня в пот бросило, по вискам заструилось, а не то, что ты подумала, озабоченная. Так, а дальше? Дальше-то что?

В целом, могла бы рассказать и я, но Кристина смотрит на Алексея, и тот рассказывает.

— Брат раздухарился, — шепчет Аня мне едва слышно. — На Кристинку твою глаз положил.

— Да?

— Ага. Видишь, как бровями двигает, когда к ней обращается…

Мне становится смешно:

— Да ну, брови. Брови как брови.

— Я тебе говорю! Он по одной девчонке сох в выпускном классе. Точно так же бровями двигал. Бегал за ней, она, сучка такая, в итоге с другим поехала после рассвета. Кранты, значит.

— Почему?

— Да, блин, он невыносимый. Козерог. Цель поставит и все… А вдруг эта твоя Кристина вертихвостка? Вон какая активная… — переживает за брата Аня. — Он же никого не слушает! Сколько раз ему говорила, что та девчонка с другим гуляет… Ему хоть бы что! Коза драная, а Лешка ее еще тащил и к экзаменам помогал готовиться. Потом я долго не видела, чтобы он так… старался.

— Так это давно было… Лет десять назад. Не хочешь же ты сказать, что он больше ни с кем не встречался

— Да с этой же дурой еще несколько раз снюхивался! Использовала она его, стерва… Хвостом крутит, денежки отожмет. Кредит он ей на машину брал. Эта кобыла тачку через полгода угробила, а брат за нее еще три года расплачивался. Так бы и мурыжила она его, если бы он не поймал ее… Вот прям на том самом. Там без вариантов… Измена на лицо. В общем, потом полтора года Леша ни с кем не встречался. И вот опять… бровями заигрывает!

— Да ну тебя, — смеюсь. — Нормально все у него с бровями. Мимика живая.

— Ага. Где эта мимика, в каком месте прячется, когда он с другими общается?

Хм… А действительно… Ну и ладно! Легенда моя прогорит, правда. Но я и не думаю, что Тихон будет всю жизнь наблюдать за моими отношениями, следить за моей жизнью точно не станет. У него вон, невеста… на все.

Почему-то мне становится грустно!

Вчера я еще упивалась возмущением Тихона, его эмоциями. Но радовалась недолго, ведь, как ни крути, а итог один — он со своей невестой остался, а я одна. С его ребенком под сердцем…

Пока все идет довольно неплохо, сносно. но как будет позднее, в дальнейшем, я пока не знаю. О плохом думать не хочу.

Просто надеюсь, что