– Вот в этом доме, – Тоня указала рукой на желтые стены, виднеющиеся за красивой оградой, обвитой плющом, – живет семья Гольдберг. Прекрасные дети, интересный муж, но очень глупая жена.

– Ревновала к вам? – мгновенно поняла конец истории Полина.

– Очень. Хотя я не давала повода. Она выставила меня за дверь поздним вечером, без цента в кармане, после того как муж случайно назвал ее моим именем.

– Обидно.

– Не то слово. В это время Астрид курила в саду и, как старая сорока, с любопытством слушала нелестную характеристику, которую давала мне фрау Гольдберг, провожая к калитке. Знаете, что произошло дальше?

– Говорите, фамилия этой семьи Гольдберг? – смеясь, спросила Полина. – Евреи? Смею предположить, что баронесса, желая их позлить, забрала вас к себе.

– В точку, – ответила Тоня и прикрыла глаза, будто вспоминала тот день. – Иногда мне становится страшно. Ведь если бы Астрид хорошо относилась к евреям, я никогда не попала бы к ней. Что было бы со мной? Не знаю. Одно могу сказать, эти три года, которые мы прожили вместе, были самыми счастливыми и спокойными в моей жизни. Астрид опекала меня как родную. Наняла преподавателя немецкого, настояла на поступлении в университет. Ходила на цыпочках возле моей комнаты, когда я готовилась к экзаменам. Дарила подарки, ворчала, ругала, но каждый вечер приходила в мою комнату и желала спокойной ночи.

– За это вы любили ее, – подытожила Полина. – Признаюсь, я была удивлена, наблюдая за вашими отношениями, но теперь мне все понятно. Вы были семьей.

– Мы были чужими…

– Родными. Общая кровь – не гарант любви. Вы с Астрид полное тому подтверждение. Именно поэтому она оставила вам колье, чтобы вы ни в чем не нуждались после ее смерти. Но я вынуждаю вас расстаться с ним, и от этого у меня тяжело на душе.

– Я… – Тоня резко замолчала и посмотрела на Полину глазами, полными слез. – Простите.

– За что?

– За то, что подумала, будто это вы преследуете меня.

На самом деле Тоня хотела сказать другие слова, но вовремя остановилась. Она едва не призналась, что колье, которое сейчас увезет Полина, фальшивое. К тому моменту, когда об этом узнают, Тони уже давно не будет ни в городе, ни в стране. Так что с помощью своих на первый взгляд, казалось бы, бессмысленных действий она лишь хотела выиграть время, чтобы скрыться. Утром Тоня созвонилась с Хорватом, который обещал встретить девушку в аэропорту и помочь покинуть Европу. Он не задавал лишних вопросов, только сказал, что сделает все, чтобы она беспрепятственно улетела туда, куда пожелает.

– Держите, – Тоня протянула футляр Полине. – Теперь оно ваше.

– Я свяжусь с вами, когда договорюсь с заказчиком о цене. Может, еще пройдемся?

– Нет, – отказалась Тоня. – Я и без того задержала вас.

– Мне было интересно.

– Говорила только я, а вы молчали.

– В таком случае наша встреча не последняя. Думаю, мне еще представится возможность рассказать о себе.

– Надеюсь, – сказала Тоня, но про себя подумала: «Ну уж нет, дорогая. Мы никогда не встретимся. Сейчас ты уедешь, я – следом за тобой. По крайней мере, сутки мне удалось выкупить. А двадцать четыре часа – это очень много».

– До свидания, фрау Арланова.

– До встречи, – Тоня побежала к калитке, за оградой обернулась и бросила на Полину пронзительный взгляд, от которого у той заледенело внутри. Полина села в машину и положила футляр на соседнее сиденье, открыла его и едва не задохнулась от яркого блеска сапфиров. «Представь, что творится в душе, когда держишь колье в руках, – вспомнились слова Кайруса. – Холодное, блестящее, восхитительное». Она захлопнула крышку и завела мотор, а через двадцать минут уже шла по холлу «Le Meridien Munchen», направляясь к себе в номер.

– Как все прошло? – обеспокоенный Алекс встретил ее на пороге. – Почему задержалась?

– Все в порядке, – резко ответила Полина, но тут же смягчилась. – Не волнуйся, все хорошо. Колье у меня.

– Покажи, – потребовал Конрад.

– Вы что, пьяны? – насторожилась Полина и рассмеялась, заметив неровную походку Конрада и плутовато-бегающий взгляд брата. – Ужас! Терпеть не могу твою нетрезвую рожу!

– А когда-то сама пила, – начал Алекс, но замолчал, громко икнув.

Полина удрученно покачала головой, подошла к кровати и положила на нее футляр.

– Вот и «Слеза», – сказала она, открыв коробку.

Длинная цепь из нежно-голубых сапфиров, изящно запаянных в белое золото, лежала на черном бархате. Конрад и Алекс с изумлением в глазах разглядывали ее, не в состоянии произнести ни слова.

– Никогда не видел такой красоты, – наконец проговорил Конрад, дотронувшись пальцами до огромного сапфира, который лежал на небольшом возвышении. – Сколько в нем карат?

– Почти триста, – ответила Полина.

Конрад выругался и прикоснулся к красным от возбуждения щекам.

– Цвет, как глаза у Тони, – отозвался Алекс и нахмурился от громкого смеха.

– Поэт, – засмеялась Полина. – Но ты прав. Ее глаза такие же синие и чистые, как «Слеза».

– Примерь, – неожиданно попросил Конрад и, не дожидаясь согласия, вытащил колье из футляра и приложил к груди Полины.

Она подошла к зеркалу и прикрыла глаза, представляя, что «Слеза» принадлежит только ей. Потом дотронулась пальцами до гладких камней и отдернула руку.

– Я не смогу провезти его в Россию, – сказала она. – Таможенники не выпустят без документов. Как поступим?

Конрад почесал затылок и пожал плечами.

– Пропили всю фантазию? – улыбнулась Полина и посмотрела на брата, который не отводил взгляда от колье. – Вот что, Алекс! – Она бросила ему в руки «Слезу». – Звони послу и узнай, не летит ли на родину с миссией кто-нибудь из дипломатов. А еще лучше – фрахтуй самолет, а я предложу госпоже Чрезвычайного и Полномочного провести шикарные выходные в Москве.

– Отличная идея, – согласился Конрад. – С ее иммунитетом вас не будут досматривать.

Полина хлопнула в ладоши перед лицом Алекса, летающего где-то в облаках.

– Эй, Ромео! Завтра избавимся от колье и – свобода!

– Зина, аккуратнее! Не игрушку в руках держишь, а сорок миллионов.

– И что страшного с ним случится? – спросила Зина, кривляясь как мартышка, и прикладывая колье ко всем частям тела. – Напомню, что им двух баб задушили и при этом оно не порвалось.

– Только одну, – Полина забрала колье и положила его в футляр. – Остальных задушили руками.

– Зануда, – процедила Зина и упала на диван. – Сорок миллионов, – завороженно прошептала она, приложив руки к груди. – Мама дорогая!