– Но не такие. Есть определенные перстневые татуировки, которые являются своеобразной визитной карточкой в преступной среде. Они сразу бросаются в глаза и дают сведущему человеку обширную информацию об их носителе. По этим татуировкам сразу можно определить, кто перед тобой – вор в законе или простая «шестерка».

– Понятно. Но какое это имеет значение? Ну и что, что человек был в тюрьме? Если он выпущен, значит, он такой же гражданин как ты или я.

– Верно, но эти «перстни» могут рассказать о количестве судимостей, положении в воровском мире, назвать статью Уголовного кодекса, за которую осудили преступника, сказать о его отношении к правоохранительным органам и «фраерам».

– А татуировки делают не добровольно?

– Чаще всего они наносятся добровольно, но могут быть наколоты и насильно, чтобы подчеркнуть презираемые уголовниками ранги. Это делается для того, чтобы при переходе в другое место, в камеру, тюрьму или лагерь, зэк, имеющий данный статус, оставался на соответствующем низком положении. Те, кому нанесли татуировки насильно, обычно после выхода из мест заключения удаляют их или переделывают под другие.

– А этот был каким-то самым мелким и поэтому ее удалил, – решила Вика.

– Не совсем. У него был крест. Такой крест может означать «Память о родителях». Он наносится, если родители умерли, когда осужденный отбывал срок.

– Тогда почему на это вообще обратили внимание? – удивилась Наталья. – Может, он всего месяц в колонии за угон автомобиля сидел, а в это время у него кто-то умер. А с тех пор одумался и ведет вполне честную жизнь.

– Дело в том, что этот перстень может также означать, что его обладатель поклялся отомстить сотрудникам милиции. Холмик под крестом означает, что намерение он свое выполнил. А теперь удалил татуировку, чтобы скрыть это.

– Ничего себе… – протянула Вика. – У таможенника действительно острый глаз, если он это рассмотреть успел.

– Да. Если бы не он, все могло закончиться совсем иначе.

– Он его задержал? – спросила Наташа.

– Не так просто. Очень вежливо попросил открыть кейс, вроде бы небрежно просмотрел содержимое, и в это время незаметно сделал знак другим сотрудникам. Потом попросил пройти в соседнее помещение. Вот тут преступник себя и выдал. Рванул к выходу, сшиб охранника, хотел прорваться в зал, чтобы затеряться среди пассажиров. Но его все-таки схватили. Причем, что интересно, у него на правом плече нашли сильные кровоподтеки и большой синяк, скорее всего, этот бывший зэк недавно долго стрелял из оружия с большой отдачей, а приклад упирался в плечо и по описанию он похож на стрелка, который ушел…

– А кейс был с двойным дном и там обнаружились рисунки! – предположила Вика.

– Не было никакого двойного дна. Просто папка…

Радостный Викин крик прервал его повествование. Она вскочила со стула, смахнув со стола соусницу и, не заметив этого, бросилась к Воронцову, тут же поскользнулась на пролитом кетчупе и с размаху всем своим весом шмякнулась ему на грудь. Стул покачнулся, и Владимир стал заваливаться назад, хватая руками воздух. Инстинктивно ухватился за край скатерти. Раздался звон падающих бокалов… Наталья вцепилась в другой край скатерти, и уважаемый майор милиции, начальник отдела столичного УБЭПа Владимир Воронцов замер в полете на пути к полу в состоянии, которые физики называют неустойчивым равновесием. О том, что равновесие действительно неустойчиво, весьма настойчиво напомнила скатерть, издавшая жалобный треск.

– На помощь!!!

Этот Викин вопль привлек внимание горничной, и через десять минут все снова расселись за несколько менее парадный, но все еще очень гостеприимный стол.

Воронцов предусмотрительно пересел на другой конец, поближе к Наташе, что, впрочем, не мешало ему с опаской поглядывать на Вику.

И зря.

Получив важнейшие сведения, она успокоилась и полностью предалась чревоугодию, лишь временами отрываясь от этого творческого занятия для того, чтобы через набитый рот промычать что-то одобрительное и благосклонное.

Казалось, уже ничто не может нарушить мирного течения ужина, но Наташа забыла о том, что последние дни ознаменовались шквалом телефонных звонков. Именно это и произошло в тот момент, когда Володя собрался поднять тост за будущую совместную жизнь Вики и Сергея.

Наталья вскочила:

– Господи, это же Ксюша! Как я могла забыть?! – Она выбежала из комнаты.

– Значит, все закончилось, и я могу забрать рисунки? – поинтересовалась Вика.

Воронцов молча кивнул.

Да, подумал он, для Вики и Наташи все волнения позади, а ему еще предстоит огромная работа, и все только начинается. Истинные владельцы «Аргента» еще на свободе. Конечно, им нанесен серьезный удар, они наказаны тем, что лишились этих рисунков и прибыли, которую получали, используя банк. Их активы за рубежом арестованы. Но остается главная задача – доказать причастность конкретных лиц, задержать их и отправить на очень долгий срок в государственное учреждение закрытого типа.

Наталья, вошедшая в этот момент в гостиную, замерла на пороге. Лицо ее сияло радостью.

– Ксюша сына родила. Назовет Мишей. Я должна к ней поехать. А ты поедешь со мной в Швейцарию или опять дела? – Она с мольбой посмотрела на Володю.

– Еду! – ни секунды не раздумывая, ответил он.

И не пожалел о сказанном. Наташа вся засветилась счастьем.

– Вот здорово! – обрадовано чавкнула Вика: – А когда вернетесь, сами привезете рисунки Модильяни в Санкт-Петербург. Мы их вместе передадим в Фонтанный дом, ведь без вас они бы никогда не были найдены.

И она снова принялась сосредоточенно жевать.

Профессия режиссера, на мой взгляд, схожа с профессией следователя. Умение выстроить «сюжет», точный выверенный подбор «исполнителей», кропотливая работа с «текстом» (у следователя это многотомные материалы дела), а главное умение эффективно завершить работу (у кинорежиссера это успех снятой картины). Вообще же я уверен, в любом аспекте человеческой деятельности, успешное завершение работы это не только пройденный этап творчества и жизни – это «аванс», который ты оплачиваешь своими последующими работами. Закончив читать эту книгу, пройдя весь лабиринт хитросплетений характеров, судеб, потерь и находок, вспомнив поэзию великой Ахматовой и воздушные рисунки Модильяни, понял, что хотел бы встретиться с этими героями и с этим сюжетом на съемочной площадке.

Редкое сочетание глубины взаимоотношений классиков со всеми трагическими моментами нашей истории двадцатого века и кровавой борьбой за деньги современности, создают возможность переноса романа на теле– или киноэкран. Но что интересно, подлости и крови много, а остается позитивное «послевкусие» – добро победило, герои к которым ты привык и полюбил, идут дальше к новым историям и открытиям. С нетерпением жду новых книг Ирины Волк.

Александр Атанесян,