– Я сказал, что должен узнать, согласна ли ты дать ему аудиенцию.

Сара кивнула:

– Дай мне десять минут, чтобы закончить занятие и поручить детей Мемтаз, а потом вели Ахмеду проводить гостя в комнату для приемов.

– Ты уверена, что хочешь с ним поговорить? Твое решение именно таково?

Калид повернулся к выходу.

– Я прикажу, чтобы за дверью выставили караул, – сказал он.

– Я уверена, что все будет в порядке. Бей вовсе не идиот, и мы оба прекрасно это знаем.

Калид взглянул на жену через плечо.

– И все-таки я позабочусь об охране.

Сара вернулась в классную комнату, закончила урок и поспешно направилась по коридору, а затем по двору, радуясь свободе и возможности свободно ходить одной. Козем до сих пор не могла смириться с тем, что Сара бегает по дворцу без свиты, а Сара была счастлива тем, что может самостоятельно найти дорогу в этих запутанных лабиринтах. В первое время это казалось чудом.

Когда Сара вошла в комнату для приемов, Ахмед уже ждал ее с тем кислым видом, который он всегда имел, когда не одобрял чего-нибудь. Сара проигнорировала это и жестом распорядилась ввести гостя. Ахмед подошел к боковой двери и впустил Малика. Тот вошел в окружении двух стражников, каждый из которых крепко держал его за руку.

– Отпустите его, – произнесла Сара. Охранники освободили Малика и отступили на шаг назад.

– Вы можете идти, – сказала она им.

Те вопросительно взглянули на Ахмеда.

– Мой муж обещал, что вы будете стоять за дверью, – твердо стояла на своем госпожа.

Ахмед поклонился.

– Мне кажется, мой повелитель не желает рисковать благополучием своей супруги… – начал он.

– Вон! – отрезала Сара. – Если вы мне понадобитесь, я позову!

Трое охранников покинули комнату, и Сара повернулась к гостю.

– Кажется, телохранитель моего мужа считает Вас опасным человеком, мистер Бей, – обратилась она к нему.

Малик промолчал.

– Это Ваш новый маскировочный наряд? – спросила она, показывая на его лохмотья и на плащ с глубоким капюшоном, свисающим ниже плеч.

– Приходится часто менять одежду, – ответил он. Голос оказался низким и глубоким, а английский почти таким же правильным, как у Калида. Сара подумала, что он так же высок, как и ее муж, но стройнее, с кожей более смуглой и глазами темными, словно оливки. Даже с взлохмаченными волосами и трехдневной щетиной бродяги, которым он прикидывался, он имел достаточно романтический вид: Сара прекрасно представляла, насколько сильное впечатление он мог произвести на неопытную семнадцатилетнюю девушку.

– Так зачем же Вы хотели меня видеть, мистер Бей? – спросила Сара, садясь в кресло Калида.

– Я хочу знать, все ли в порядке с Амелией, – тихо ответил он.

– Почему Вы спрашиваете о ней? Она была Вашей жертвой и с радостью покинула плен.

Губы Малика сжались, но он не сказал ни слова в ответ.

– Разве это не так? – невинно поинтересовалась Сара.

– Вы же видели ее слезы, когда она расставалась со мной, – сумрачно возразил Малик, глядя в пол.

– И почему же это?

– Об этом уж спросите саму Амелию.

– Но ее здесь нет, поэтому я спрашиваю Вас.

Он поднял глаза и взглянул настолько осуждающе и в то же время с такой болью, что Сара не смогла больше выдержать свой учительский тон.

– Послушайте! – она заговорила порывисто, даже вскочив с места. – Я не знаю Вас, хотя знала Вашего брата Османа и надеюсь, что Вы обладаете теми же прекрасными качествами, что и он. Однако всем известно, что Вы занимаетесь преступной деятельностью.

– Вам легко это говорить, живя здесь, среди роскоши и в окружении слуг, – резко возразил Малик, прищурившись. – Боюсь, что и Вы не чурались бы преступной деятельности, если бы оказались в положении, подобном тому, в котором находятся большинство подданных паши.

– Мистер Бей, мой муж сделал для своих подданных больше, чем любой паша за последние триста лет, и если Вы хотите, чтобы я Вам помогла, то лучше оставьте этот тон! – вспылила Сара.

– Хорошо! – быстро понял свою ошибку Малик и поднял руки, словно прося пощады. Он явно испугался, что его выведут из комнаты или арестуют. – Это правда, что ради своего дела я нарушил закон, но так поступили многие в истории человечества, включая отцов-основателей Вашей собственной страны.

– Вам нет необходимости произносить речи, мистер Бей! – остановила его Сара. – Как жительница Бостона я в курсе антиправительственной деятельности колонистов, основавших Соединенные Штаты, – сухо заметила Сара. – И из этого вовсе не следует, что я буду обсуждать судьбу моей кузины или ее образ мыслей с человеком, которого разыскивают по всей стране.

– Я просто хотел бы знать, счастлива ли она в своей нынешней жизни, – печально пояснил Малик.

– А Вы сам? Вы-то счастливы после всего, что Вы сделали?

Малик внимательно посмотрел на свою собеседницу.

– Что означают Ваши слова?

– Если бы Вы имели хоть каплю достоинства Османа, то Вы не смогли бы соблазнить ребенка и потом отдать его нам, словно ничего не случилось! – Сара явно начинала терять самообладание.

Малик окаменел, а шея его покрылась красными пятнами. После долгого молчания он заговорил осторожно, словно изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:

– Я вовсе не соблазнял ее. Она сделала первый шаг, если Вам это так уж интересно, и я остановился прежде, чем… – Малик внезапно замолчал.

– Прежде чем дело дошло до риска беременности? – сухо продолжила Сара. Она начала понимать, что неправильно поняла слова Амелии.

Малик коротко кивнул.

Сара молчала. Она чувствовала, что он хочет сказать что-то еще.

– А теперь я и вообще потерял возможность быть с ней вместе, – едва слышно продолжил Малик.

Что бы ни думала Сара о его характере и действиях, все ее мысли и сомнения сейчас улетучились от одного взгляда этого мужчины – взгляда, исполненного боли и тоски. Она понимала, чего это ему стоило – вот так прийти к ней, чтобы просто поговорить об Амелии, тем самым открыв свое чувство к ней.

«Какие невероятные перемены вершит любовь! – подумала Сара. – Герой турецкой революции дошел до столь жалкого состояния из-за какой-то тоненькой, словно тростинка, девчонки!»

– Вы хотите увидеть ее, правда? Поэтому Вы и приехали сюда, – тихо произнесла Сара.

Малик кивнул.

– Я сказал себе, что ей будет лучше, если я отпущу ее, но…