— Мы предложили скелле поймать тебя.

— Вы предложили?

— Я. Отец согласился, сестры тоже.

Я молчал. Ана рассматривала стол, потом свои руки — кстати, очень красивые — тонкая, узкая ладонь с длинными темными пальцами. Наконец, она продолжила:

— А как тебя еще найти? Были только слухи, что кто-то что-то видел под Оруилом. Потом очень качественный орешек появился на рынке, не разведенный, как обычно. Я кое на кого надавила на бирже — он клялся, что разводят, как всегда. Говорит, зачем нам собственную выгоду терять? Разводим, говорит, и уже, как пастилу, вниз отправляем. Короче, решила я выйти на связь с тобой. Только без сестер это невозможно. Они все контролируют, о чем-то новом им сразу же докладывают. На среднем Дону в каждом населенном пункте есть отделения ордена. Они даже моих курьеров вычисляют на второй, максимум третий, день. Да и сама я на подозрении. Вот я им и предложила, а отец поддержал меня, деньгами помог, кое-какие связи использовал. Скелле настояли, что брать тебя сами будут и что в харчевнях этих их люди будут сидеть. Но, ты знаешь, скелле — это одно, а маути — другое. Так мой человек и попал в команду захвата. Всего-то и надо было ему дать мне знать раньше, чем скелле, что ты объявился.

Ана наклонилась над столом, пристально глядя на меня:

— Вот, скажи, ты что, полный идиот? Зачем ты полез в этот сарай? Ты же, я уверена, знал, что тут засада!

Я угрюмо молчал. Что тут сказать?

— Я думала, ты прилетишь, дашь о себе знать и будешь ждать меня. Я, такая красивая, приеду, якобы на переговоры, и свалю отсюда на моем любимом самолетике! А вместо этого ты дал себя спеленать, как ребенка.

— Что теперь разбирать прошлое? Так получилось, — виновато пробормотал я, отворачиваясь.

Действительно, столько людей погибло. Слуга этот. Я почувствовал, как мое самомнение дало трещину. Последнее время как-то все, что задумывал, удавалось — вот и возомнил о себе слишком много.

Ана опять положила свою ладонь на мою. На этот раз от ее простого жеста мне стало только хуже. Но руку я не убрал.

— Ладно, Илья. Надо решать текущие проблемы.

— Для начала хорошо бы определиться, какие у нас проблемы.

— Скелле знают, что тебя поймали. Уверена, они уже знают и о том, что я удрала из-под их опеки. Два плюс два нетрудно сложить. По темноте они никуда не пойдут, но с утра, я думаю, будут здесь и блокируют реку. Хотя реку наверняка уже блокировали. Если с самолетом проблемы, то нам не выкрутиться.

Я самоуверенно объявил:

— Выкрутимся. Этот, твой агент, его куда?

— В самолет он не влезет — разве что под брюхом, в гамаке.

Я улыбнулся:

— В этот самолет влезет, не переживай. То есть, он летит с нами?

— Вообще-то мы решили, что он с лодкой уйдет протоками.

— Уверена, что уйдет?

Ана задумчиво поправила прядь и внезапно громко сказала:

— Рауст!

Тот не отозвался — видимо, ушел слишком далеко.

— Да, бог с ним! Как этот — Нуурах, кажется, меня не убил-то?

Ана немного помолчала, убрала руку.

— Он был верный слуга. Если сказал, то сделает. Но я отцу еще тогда говорила, что он о будущем не думает, не просчитывает последствия. Так и оказалось. Если бы он хоть немного подождал, выбрал бы момент, когда меня не было рядом, то все сделал бы. Не вытерпел, решил, что еще ждать, когда, вот он — ты. Не учел, что я смотрела на все это. Даже если бы я отвернулась, у него был бы шанс.

— Куда он меня?

— Он опытный. Он все делал правильно. Между позвоночником и лопаткой есть участок, прикрытый ребрами. Если просунуть туда длинный нож плашмя, то до сердца не так уж и далеко. Да там и кроме сердца есть что резать. Единственное, что он не учел — твой тубус. Он как раз висел у тебя через правое плечо и прикрывал левую сторону. Он-то его отодвинул, но когда втыкал нож, уперся кулаком с зажатой рукояткой в эту трубу. Секундная задержка, но я же смотрела на это все, я уже действовала.

— То есть, он меня не дорезал? — я усмехнулся, морщась от боли. — Я теперь официально недорезанный.

— Тебе бы хватило. Там несколько крупных артерий, — Ана посмотрела на меня — я с жадным вниманием слушал. — Скелле до катастрофы были лечебным орденом. Если бы они умели только убивать, люди никогда не пошли бы за ними. Но они были врачами. Точнее, врачебной сектой. В отличие от нормальных врачей, которые у древних тоже были, скелле исповедовали вмешательство без инструментов, без артефактов. И свое умение они сохранили и после того, как остались единственной магической силой на Мау. К сожалению, сегодня достаточно просто родиться с даром и пройти через интернат, чтобы стать избранной. Медицина — это намного сложнее, чем магия. Нужно очень долго учиться, нужно иметь способности и дар к этому. Сегодня только десятая часть тех, кто называют себя скелле, сохранили настоящее искусство — искусство лечить людей. И перед тобой лучшая выпускница университета скелле. Если ты не понял, то наши университеты уже давно не университеты — они учат только медицине. Их название — это лишь калька с древнего. А я, между прочим, лучший полевой хирург выпуска.

Ана, похоже, расслабилась, воодушевилась — она явно гордилась своей работой. Я был обязан ее искусству жизнью, поэтому полностью разделял ее гордость и не скрывал своего восхищения. У меня вертелось на языке множество вопросов об этом искусстве, но тьма вокруг и тишина давили, напоминая: сейчас — не время для научно-популярного кино. Я опять начал кашлять, и Ана вновь сняла приступ.

Какое-то время мы молчали — я приходил в себя, Ана думала, отвернувшись, о чем-то своем. На улице послышался какой-то слабый шум, и пару минут спустя в домик вошел Рауст.

— На реке что-то происходит. На той стороне по берегу — огни. На воде вроде все тихо, но пару раз мерцало что-то.

— Пойдем. Засиделись уже. Потом договорим, — я, кряхтя и преодолевая слабость, поднялся. — Труба уцелела?

Ана кивнула:

— Да, вон она, — показывая на вторую кровать. В темноте я рассмотрел мои вещи, сваленные там. Морщась и ковыляя, сделал несколько шагов — не знаю, как я буду идти до самолета. Схватив тубус, я обнаружил, что он покрыт темной коркой моей крови. Разобрал, вытащил трубу и осмотрелся.

— Поблизости ничего нет, но со стороны реки есть один слабый отблеск. Уходим.

— Я к лодке, — сказал Рауст.

— Нет, ты с нами. На воде тебя поймают.

Охранник самоуверенно рассмеялся:

— Не поймают — я на воде вырос.

— Думаешь, ты один такой? — спросил я.

— Ты идешь с нами, — спокойно сказала Ана, и Рауст сразу же стал серьезен.

— Хорошо.

Ночь была теплая, но меня постоянно морозило. Я сбился со счета, сколько раз мы останавливались и скелле что-то делала со мной, после чего я мог идти дальше. Крохотный шарик света катился под ногами — без него пройти через лес было бы невозможно, тем более сохранить нужное направление. Когда я прилетел сюда, мне показалось, что от пляжа с самолетом до домика не более километра по прямой. Теперь я был уверен, что мы прошли уже километров десять. Рауст, разведавший все вокруг еще засветло, уверял, что мы идем верно.