Мне хотелось задать Ане множество вопросов, но я решил подождать, пока мы не высадим Рауста.

Зашли на прячущийся во тьме городок со стороны степи. Руководил, как ни странно, Рауст, бывавший тут много раз. Как по мне, место, которое он указал, ничем не отличалось от любой другой темноты, но последний был уверен:

— Под нами поле. Никаких деревьев или оврагов. Давай вниз.

Спидометра не было. Ориентироваться по высоте помогал альтиметр планшета, точность которого вызывала сомнения. Горизонтальную скорость, которая могла быть как от неуравновешенной тяги, так и просто от дрейфа по ветру, контролировать было нечем. В таких условиях было легко опрокинуться набок при касании грунта, например. Поэтому, опустившись до двадцати метров, я попросил:

— Ань, брось вниз шарик, подсвети. Только слабенький — освещать ничего не надо. Достаточно, чтобы его самого было видно.

Прямо за окном возник, как казалось, из ничего маленький белый шарик, сразу же плавно ушедший вниз. Немного отлетев, я рассмотрел ориентир, который оказался намного ближе, чем я рассчитывал. Видимо, левый берег был гораздо выше, чем уровень пляжа, с которого мы взлетали и где я обнулил альтиметр. Еще немного, и посадка бы вышла неожиданной.

Благополучно посадив самолет, мы попрощались с Раустом. Тот был весел и уверен в себе. Было похоже, что он только что провернул лучшую сделку в своей жизни. Когда он исчез в темноте, Ана перебралась на место пилота, я же улегся прямо на пол за ее спиной. Взлетели.

— Иди на восток по компасу, высота — тысяча. Нам далеко, разбудишь, как остановимся, чтобы передохнуть. Мне с тобой переговорить надо, но я сейчас не в состоянии, извини. И еще, Ань, спасибо тебе — без тебя я бы уже все — отлетался.

— Спи. Наговоришься еще, — девушка была немногословна. Похоже, ее целиком поглощал процесс пилотирования. Она с таким энтузиазмом рвалась за рычаги, что я не сомневался — полет стал ее страстью.

Очнулся я от толчка. Сели. Через лобовые стекла пробивался свет пасмурного утра. Скелле повернулась на сиденье — выглядела она устало.

— Не двигайся пока. Сейчас я тебя посмотрю сначала.

Переждав сеанс медицинской магии, я осторожно поднялся. Чувствовалось, что пока я не готов, как говорится, к бою. Но вместе с тем, несмотря на боль в спине, чувствовал я себя намного лучше, чем накануне. Осторожно выбрался из машины, с наслаждением вдохнул утренний воздух, пахнущий рекой. В отличие от вечера, кашель не навалился сразу же, стоило мне сделать глубокий вдох. Побродив по небольшой полянке, которую девушка выбрала для посадки, я почувствовал, что страшно голоден, и полез в мешки, приготовить завтрак.

Вскоре Ана сидела, болтая ногами в дверном проеме самолета. Я устроился на ящике с инструментом, который служил то столом, то стулом, и с неожиданным аппетитом поглощал холодную лепешку с колбасой, запивая все это разведенным раствором орешка. Проглотив очередной кусок, я вывалил наболевшее:

— Ань, ты так и не сказала, зачем я тебе понадобился.

Девушка, в свою очередь, не торопясь дожевала, вздохнула:

— Нашла я кое-что.

— Не тяни. У меня от волнения сейчас откроется внутреннее кровотечение.

— Не откроется. Я делаю, как положено.

— Уже открылось! Помогите! Умираю! Перед смертью скажите, что она нашла?! Скажите, кто-нибудь!

— Будешь орать, я тебе не только лишние отверстия закрою, но и вполне тебе необходимые.

Я демонстративно нахмурился, обдумывая услышанное. Затем перестал дурачиться:

— Так все же! Что?

— В хранилище я не попала. Оказывается, жутко секретное место! Интересно, между прочим, зачем оно им? — девушка помолчала и продолжила: — Зато я нашла того, кто там теперь хозяйничает вместо Миутуха.

— Кого? — не понял я.

— Михаила!

Я уже и забыл настоящее имя того, кто так нам помог на Земле. Ана продолжила:

— Книжный червяк. Миутуха там и не помнит уже никто. Так вот, дед этот много чего мне рассказал. Я вообще думаю, что в хранилище делать нечего. Вот, дед этот провел там полжизни. Если что-то хочешь узнать, то искать надо такого вот знатока, который уже потратил свои годы на поиски. Я теперь даже не представляю, что бы я делала, если бы попала в хранилище. Читала бы древнюю макулатуру? — девушка прервалась, чтобы прожевать очередную порцию лепешки.

— И что дед рассказал? — поторопил я ее в нетерпении.

— Дед понятия не имеет, зачем сестрам хранилище, но он твердо знает, что если ему попадается текст со словами «новая физика», он обязан сообщить о нем лично старшей. Приходит сестра и уносит этот текст. Что с ним дальше, куда уносит — неизвестно. За время работы он семь раз находил такие тексты.

— Ясно! — протянул я.

— Чего тебе ясно?

— Ну, что такое «новая физика», я уже примерно представляю.

Ана в удивлении широко раскрыла глаза:

— Откуда?

— Из школьного учебника, — не стал я ломаться.

— И что еще ты узнал из школьного учебника?

— Что такое «Дорога домой», знаешь?

Девушка отбросила недоеденный бутерброд и вскочила на ноги:

— Какого?! Где ты взял этот учебник?!

— Купил. Чего ты вскочила?

— Что еще ты знаешь?

— Да почти ничего — немного принципов самой «новой физики» на уровне школьного учебника, без подробностей.

Скелле, прищурившись, смотрела на меня. Затем, сложив руки на груди, загадочно спросила:

— А где этот проект, ты знаешь?

Я удивленно вскинулся:

— Что значит — где? Вот те монументы — это и есть он, — после паузы добавил: — Я так думаю.

Девушка была довольна, она явно знала больше:

— Те монументы — это его реализация. «Дорога домой» разрабатывалась в особом учреждении — научной школе.

— Научно-исследовательском институте, — вполголоса перебил я ее по-русски. — Извини, продолжай.

— Говори на Мау, мы не на Земле.

— Не обижайся. Это просто земной термин для обозначения такой школы.

— Так вот, школа эта — на побережье Восточного океана, за хребтом. Катастрофа туда не дошла. Второй поворот11, правда, случился и там тоже. Но уцелело там намного больше. Там есть орден, тоже называется скелле, но они давно в ссоре с нашими сестрами, и наши туда ни ногой. Там когда-то был город Эстраух — это древнее название. Не знаю, сохранился ли он. Но эта школа была рядом с этим городом. Если документы по «новой физике» и можно найти где-то, то это там! — глаза девушки горели.