то увидели на столе глиняную утварь. Он же убедил их в том, что умеренность и бедность не одно и то же, и приказал забрать свои дары. И как же он был прав, предпочтя домашнее этолийскому, если и в последующем всегда опирался на свою воздержанность! А мы к чему пришли? Даже рабы с презрением относятся к утвари, которой тогда не брезговал пользоваться сам консул.[293]

3.8. После разгрома Персея Павел до такой степени насытил древнюю наследственную бедность нашего Города, что впервые тогда освободил его от бремени налогов. Но в свой дом он не взял ничего ценного, полагая, что лучше пусть другие извлекают деньги из его победы, а сам он довольствуется славой.[294]

3.9. К людям того же духа могут быть приписаны Квинт Фабий Гургес, Невий Фабий Пиктор и Квинт Огульний. Прибыв в качестве послов к Птолемею и получив от него в частном порядке дары, они, еще до доклада в сенате, поместили их в казну, справедливо полагая, что никто не может требовать от гражданской службы ничего, кроме благодарности за хорошее исполнение обязанностей. А в том, что было далее, надо усматривать человечность сената и строгую дисциплину наших предков. Ибо все, что послы внесли в казну, было отдано им не только по постановлению сената, но и с разрешения народа, и в итоге квесторы распределили все между ними. И вот щедрость Птолемея, отказ послов, единство сената и народа вместе проявились в столь достопамятном деянии.[295]

3.10. А вот этот случай показывает, что в деле такого же рода не меньшей похвалы, чем Фабии и Огульний, достоин и Кальпурний Пизон. Будучи консулом, он освободил Сицилию от тяжестей войны с беглыми рабами и по обычаю полководцев, наградил тех, кто внес свой вклад. Среди прочих был и его сын, который храбро сражался в нескольких битвах. Он украсил его титулом носителя золота венка в три фунта весом, предварительно заметив, что не следует оплачивать из городской казны то, что будет внесено в его дом. Но при этом пообещал юноше золото такого же веса в качестве публичной награды от полководца и частного денежного дара от отца.[296]

3.11. А если бы сегодня какой-либо выдающийся муж, закутанный в козье одеяло, в сопровождении трех рабов осмелился управлять Испанией или отправился бы в провинцию через море за пятьсот ассов, довольствуясь той же едой и вином, что и моряки, разве не сочли бы его несчастным? А вот Катон Старший безо всяких жалоб все это переносил, и любили его именно за такой образ жизни, которому он с удовольствием следовал.

3.12. Катон Младший, рожденный в уже богатом и любящем роскошь обществе, многому научился от древней воздержанности, отделенной от него годами. Когда он участвовал в гражданских войнах, возя с собой сына, было при нем двенадцать рабов, числом больше, чем у Старшего, по смыслу же меньше, если вспомнить, как изменились времена и нравы.[297]

3.13. Дух мой кипит, когда память обращается к величайшим мужам. После двух знаменитых консульств и множества выдающихся по славе триумфов Сципион Эмилиан взял на себя обязанности посла, сопровождаемый семью рабами. Я думаю, он мог бы приобрести большее от доспехов, захваченных в Карфагене и Нумантии, если бы не предпочел славу за свои подвиги для себя, а добычу для отчизны. И пока он прокладывал путь через земли союзников и иных народов, считали его победы, но не число слуг, а его влияние оценивали не по золоту и серебру, но по его величию.[298]

3.14. Воздержанность можно отыскать и в душах других народов, но будет уместно обратиться еще к двум примерам, разделенным большим промежутком времени. Когда ужасное нашествие Пирра ослабело и эпирское оружие устало, он решил купить благоволение римского народа, храбрость которого не сумел унять. Тогда он направил в наш город почти все царское богатство с процессией. Его послы разносили из дома в дом разнообразные и очень дорогие дары и для мужчин, и для женщин. Однако никто из граждан не отпер двери своего дома. Город Рим, скорее горячий, чем деятельный сокрушитель наглости Тарента, я не знаю, чем снискал ты свою славу: нравами или оружием.

И в бедах, которые обрушили на республику Гай Марий и Луций Цинна, столь же поразительным образом проявилась воздержанность римского народа. Хотя Гай и Луций и отдали дома проскрибированных на разграбление, не нашлось никого, кто покусился на имущество несчастных граждан. Напротив, все держались подальше от этих домов, словно от священных храмов. И эта совместная воздержанность народа явилась молчаливым ответом на жестокость победителей.[299]

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Внешние примеры

⠀⠀ ⠀⠀

Внешний пример 1.

Не будем завидовать тем доблестям у других народов. Перикл, вождь афинян, имел коллегой по претуре автора трагедий Софокла. Во время исполнения обязанностей Софокл в неуемных выражениях стал восхвалять красоту какого-то свободнорожденного мальчика, проходившего мимо. Смиряя его невоздержанность, Перикл заметил, что претор не только руки должен держать вдали от денег, но и отводить глаза от всякого возбуждающего зрелища.[300]

⠀⠀ ⠀⠀

Внешний пример 2.

Когда Софокл был уже в преклонном возрасте, кто-то спросил, как он относится к любовным утехам. Тот ответил: «Великие боги! Да я охотно бежал бы от них, как от тяжкого господства».[301]

⠀⠀ ⠀⠀

Внешний пример 3.

Говорят, что столь же воздержанным был и Ксенократ, и следующий рассказ подтверждает это мнение. Фрина, знаменитая в Афинах гетера, всю ночь без сна провела рядом с ним, уже изрядно выпившим вина, и поспорила с какими-то юношами, что она сумеет развратить его воздержанность. Он же, не коснувшись ее и не потревожив словом, позволил ей пребывать в его объятиях сколь угодно долго, а потом отправил ее, раздраженную. Действие воздержания достойно мудрости, однако и сказанное публичной женщиной оказалось забавным. Когда молодые люди стали над ней глумиться, поскольку она, несмотря на свою красоту, изящество и все свои чары, не сумела обольстить выпившего старика, и потребовали за выигрыш в споре оговоренные деньги, она ответила, что поспорила с ними в отношении человека, но не статуи. Ну кто еще более правдиво подтвердил бы воздержанность Ксенократа, чем эта публичная девчонка?

Фрина не произвела на него впечатления своей красотой. Ну а царь Александр? Сумел ли он увлечь его богатством? Можно думать, что и он напрасно искушал статую. Он послал к