Выяснилось, что Нина почти никогда не слушает ответы на свои вопросы.

Сначала я заметила, что она по сто раз спрашивает одно и то же. Бывает, даже задаёт какие-то абсурдные вопросы: «Мам, а если покрасить холодильник в чёрный цвет, что будет?»

Я сначала терпеливо что-то отвечала. Потом начала отвечать всякую чушь, а Нина будто бы не замечала подвоха.

Например, спрашивает: «Мам, а ёжики бывают колючими?»

Я: «Нет, конечно, ёжики гладкие, как мыльные пузыри…»

Нина кивает и говорит уже о другом.

Потом я стала специально обращать на это внимание, и оказалось, что даже если она задаёт нормальный вопрос, то потом не слушает мой ответ и через минуту задаёт вопрос снова.

Сразу вспоминаются рассказы волонтёров – они с восторгом писали, какая Ниночка любознательная и задаёт по сто вопросов в минуту, вот всё на свете ей интересно, такая фантазёрка! Угу.

А сейчас выясняется, что это такой способ общения. Как попало собрать из слов какой-нибудь вопрос и наслаждаться вниманием, особо не вслушиваясь в то, что тебе отвечают.

Теперь я делаю придурочное лицо и таким же голосом отвечаю. Вот это уже Нина замечает и понимает, что я её изображаю. И даже говорит: «Ой, прости, я нечаянно задала глупый вопрос…»

И если бы я не знала, что Нина очень внимательно слушает сказки и может долго и связно их пересказывать, я бы подумала, что она недалёкая. Не удивительно, что ей умственную отсталость в детдоме влепили – косить под дурочку она прекрасно умеет.

Ещё Нина совсем не представляет своего будущего. Она не ассоциирует себя со взрослыми людьми.

Она будто бы только от меня узнала, что когда-нибудь вырастет и тоже будет взрослой женщиной. А может, это от того, что никто с ней не разговаривал о будущем?

Ведь какое будущее у инвалида? Лучше не думать об этом. Никто не спрашивал, кем она станет, когда вырастет. Не говорил ей о замужестве, семье, детях. И это привело к тому, что Нине интересен только настоящий момент. Она не слушает, когда мы читаем вслух книгу о правилах поведения в опасных ситуациях «Что делать, если…». Зачем? Ведь её эти ситуации никогда не коснутся. Её никто не оставит дома одну. Она никогда не потеряется. Никогда не встретит одна собак.

И когда я говорю Нине – нет, ничего подобного, она тоже будет взрослым самостоятельным человеком, она не верит и не понимает. Поэтому и особого стимула учиться у неё нет.

Нина уверена, что всю жизнь будет скакать по полу как лягушка и строить башни из конструктора. Это такая глубокая уверенность, что даже страшно.

Пугаю. Говорю, что я не смогу всегда ей помогать и нужно обязательно учиться жить самостоятельно, иначе конец.

9 ноября 2015 г.

У Вадима снова откат.

Всё, что я радостно недавно писала, даже странно перечитывать. Снова ночью сильно качается, время от времени рыдает, а днём резкие перепады настроения от беспричинной весёлости и задирания других детей, до истерик по всяким мелким поводам.

То, что день будет плохой, я могу вычислить, даже не заглядывая в комнату мальчиков. Утро начинается с криков Кирилла и издевательского смеха Вадима. В хорошие дни Вадим спокойно идёт на кухню, завтракает, нормально разговаривает. Исключений, то есть такого, чтобы день начался как плохой, а закончился мирно – не бывает!

Расстраивает и то, что Вадим больше всего нападает на Кирилла и Нину, а они совершенно не сопротивляются. Мне нужно специально прислушаться, чтобы успеть прибежать и оттащить его в угол. В общем, не знаю, что с ним делать. То мне кажется, что дальше будет только хуже, и я впадаю в отчаяние. То думается, что он это перерастёт и скоро мы будем вспоминать всё со смехом.

С Ниной тоже непонятно как быть.

По восприятию мира она обычная пятилетка. И очень тянется играть с Вадимом. Вадим и рад, Нина – единственная, кто с ним играет со всей душой. Игры у них однообразные: скакать по всей комнате за попрыгунчиком или строить дома и поезда из конструктора. Ещё раскрашивают вместе, если я попрошу. И получается, что для Вадима сейчас такая компания – это хорошо и полезно, но нельзя забывать, что Нине семь лет. И компания Вадима её практически не развивает. Ей бы тянуться за старшими, но она к этому совершенно не стремится.

Если дать Нине полную свободу решать, как проводить время, она будет скакать с мячом с утра до позднего вечера – и больше ничего. А ей в школу в следующем году, пусть и с заочным обучением.

Не торопил бы нас никто с началом первого класса, я бы, может, и дала Нине годик просто порезвиться. Прожить хотя бы маленький кусочек нормального дошкольного детства, которого у неё не было. Но приходится думать о будущем и искать золотую середину.

Отпускаю Нину на некоторое время поиграть с Вадимом, затем даю задания, потом снова отпускаю. И всё равно как-то грустно, что её почти не привлекает компания Тимура, Гали и Кирилла. Мне всё время кажется, что эта троица с каждым днём делает какие-то шаги вперёд, а Нину в это время уносит назад. И пропасть между ними всё шире.

Кирилл. Как-то сложно он приживается у нас. Причём сложно именно с нашей стороны, стороны родителей. И трудно сказать почему. Нет никаких объективных причин, просто на уровне эмоций. Кирилл единственный ребёнок, на которого я иногда смотрю и думаю, что он был бы гораздо счастливее, если бы попал в другую семью. Например, в семью пожилой пары, которая уже вырастила кровных детей и решила взять себе мальчика из детского дома, любимца всех воспитателей. Они бы думали, что выиграли в лотерею, честное слово! Старательный, способный, жаждущий внимания ребёнок! Горя бы не знали с ним. А в нашей семье многие качества Кирилла как будто искажаются. То ли по сравнению с остальными детьми, то ли у нас какие-то проблемы с восприятием. Мне даже как-то стыдно всё это писать – иногда кажется, что мальчик подарочный, а мы морду воротим.

Опишу ситуации, которые заставляют меня поднимать брови, может быть, со стороны будет виднее.

Продолжает ужасно раздражать то, как Кирилл ведёт себя при любом замечании. Как избалованный, единственный в семье ребёнок! Говорю после двукратного предупреждения: «Кирилл, ты отвлекаешь Галю и Тимура от уроков, иди, пожалуйста, в свою комнату». – «Не пойду» – отвечает. Настаиваю, потому что времени мало, а Тимуру скоро убегать на танцы.

Кирилл резко начинает реветь страшным голосом, вот буквально орёт как медведь. Бежит в свою комнату и зло кричит там изо всех сил.

Я иду за ним – спросить, что случилось страшного и не нужно ли вызвать скорую. Кирилл кричит, что не будет сидеть в своей комнате, он хочет обратно. Я отвечаю, что эта комната не хуже большой, и ничего страшного не произойдёт, если Кирилл поиграет тут некоторое время. Под дикий плач удаляюсь. Слышу какие-то странные звуки, возвращаюсь. Оказывается, Кирилл с рёвом бьётся лицом об диван. Вопросов не слышит, бьётся, требует своего. Несу ведро и швабру и начинаю с напускным спокойствием мыть полы. Кирилл убивается ещё какое-то время, потом понимает, что энергия потрачена впустую и начинает умолять. Я спокойно говорю, что после такого «концерта» даже разговаривать с ним не стану. Здесь главная я, и если я предупредила, что удалю его в комнату мальчиков, если он будет мешать остальным делать уроки, то я это сделаю, несмотря ни на какие представления. Кирилл воет ещё полчаса (!), потом успокаивается и садится за стол рисовать.