водорода в атмосфере» и прочих, еще худших, которые заполнили первые полосы всех газет. Любопытно также, что в тот же месяц во впечатляющем голливудском фильме «Китайский синдром» со звездой Келли Джейн Фонда в главной роли подавались фантастические спекуляции, точно параллельные событиям в Харрисбурге, что еще более накаляло общественную истерию по поводу опасности ядерной энергии.

К концу 1979 года гегемония англо-американского финансового истеблишмента в мировой экономике и промышленности вновь была подтверждена и подтверждена способом, никогда прежде не виданным. Контроль над мировыми потоками нефти вновь стал центральным оружием этой характерной ветви мальтузианской политики. В хаосе переворота Хомейни в Иране и долларовых потрясений Волкера эти влиятельные политики почувствовали себя почти олимпийскими богами. Но уже следующее краткое десятилетие своего пребывания в горних сферах они почувствовали под ногами содрогание вулкана.

Глава 11

Насаждая новый мировой порядок

Пол Волкер заимствует британскую модель

Задолго до того, как Карл Маркс задумался об идее классовой борьбы, британский либерализм уже разработал концепцию общества, разделенного на так называемые «высшие» и «низшие» классы. Либеральная политика свободной торговли Адама Смита и Дэвида Рикардо, та самая, которая после 1846 года привела к отмене Хлебных законов в Англии и распахнула двери разрушительному потоку дешевого импортного зерна, вызвала, как уже упоминалось, предсказуемое обнищание большинства британцев и концентрацию общественного благосостояния в руках меньшинства, так называемого «высшего класса». Политическая философия под названием «британский либерализм» стала оправданием этого экономически неравноправного процесса.

Для американской аудитории это классовое общество в современных терминах определил аристократ Уолтер Липман как наиболее влиятельный американский трибун британского либерализма образца XIX века. Но мнению Липмана, общество должно делиться на большие плебейские массы из преимущественно необразованного «народа» и затем управляться элитой или «особым классом» («компетентными людьми» по формулировке Липмана), который определяет то, что можно назвать «государственные интересы». Чтобы обслуживать интересы частной власти и частной собственности, эта элита становится специализированной бюрократией, но ее истинные взаимоотношения с властью частной собственности не должны быть известны широкой необразованной публике. «Они бы этого не поняли».

Основное население должно иметь иллюзию, писал Липман, что на самом деле это «демократическая» власть. Эта иллюзия должна создаваться элитной группой «компетентных людей» в так называемом «процессе выработки согласия». За много десятилетий до того, как Пол Волкер появился в Вашингтоне, Липман описал «политическую философию для либеральной демократии». В своей концепции специализированной элиты, управляющей поведением больших масс, современный англо-американский либерализм удивительно похож на ленинскую концепцию «передовой партии», которая устанавливает «диктатуру пролетариата» во имя будущих достижений идеального общества. Обе модели основаны на обмане широких народных масс.

После прохождения в 1957 году поворотной точки экономического спада в США огромная власть небольшого количества международных банков и нефтяных транснациональных корпораций, сосредоточенных в Нью-Йорке, все более и более определяла содержание американского «либерализма» на основе адаптации модели британского империализма XIX века. Только американская версия этой просвещенной либеральной модели формировалась не с точки зрения аристократии голубых кровей, а точки зрения аристократии денег. Соединенные Штаты все в большей степени менялись вследствие экономических решений либерального истеблишмента Американского Восточного побережья (названного так потому, что их власть была сосредоточена преимущественно вокруг нью-йоркских финансовых и нефтяных конгломератов). Бывшая в свое время идеалом свободы большинства стран мира Америка постепенно, шаг за шагом, трансформировалась в собственную противоположность (особенно ускоренными темпами это происходило в 1970-е и 1980-е годы), одновременно сохраняя риторику «независимости и свободы».

Комбинированный импульс двух ужасных нефтяных потрясений 1970-х и возникшей вследствие этого гиперинфляции привел, по существу, к рождению новой американской «земельной аристократии», когда владельцы собственности однажды вдруг проснулись миллионерами не вследствие своей предпринимательской деятельности, успешного производства или научных достижений, а вследствие простого владения землей – недвижимостью, просто куском грязи.

Но если нефтяные потрясения только спровоцировали поляризацию общества, при которой благосостояние меньшинства увеличивалось, а жизненные стандарты огромного большинства медленно падали, то после 6 октября 1979 года монетарная шоковая терапия, навязанная Соединенным Штатам Полом Волкером, помогла решить эту задачу окончательно.

Было бы неправильно думать, что эту политику Пол Волкер придумал самостоятельно. Несколькими месяцами раньше эта идея была разработана и уже внедрена в Британии. Волкер и его ближайшее окружение нью-йоркских друзей-банкиров, включая Льюиса Престона из англофильской фирмы «Морган Гаранти Траст» с Уолл-Стрит, просто применили в условиях США модель монетарного шока правительства Маргарет Тэтчер.

В мае 1979 года Маргарет Тэтчер обошла своего оппонента от лейбористской партии Джеймса Кэллагана и выиграла выборы. Ее предвыборной платформой было «выдавливание инфляции из британской экономики». Но Тэтчер и ее близкое окружение из современных Адамов Смитов – идеологов «экономики свободного рынка» – обманывали избирателей, настаивая на том, что главной «причиной» 18 % инфляции цен в Британии был перерасход правительственного бюджета, а не 140 % с момента свержения иранского шаха увеличение цен на нефть.

По утверждению правительства Тэтчер, растущие в результате инфляции цены можно было вновь понизить только за счет сокращения притока денежных средств в экономику, и поскольку утверждалось, что главным источником «лишних денег» был хронический дефицит правительственного бюджета, то требовалось суровое урезание расходов правительства для обуздания «денежной инфляции». Одновременно в качестве своего вклада в эту политику Банк Англии ограничил кредитование экономики, повысив процентные ставки. Результатом стала предсказуемая депрессия, которая была почему-то названа «революцией Тэтчер».

Урезать и выдавить – именно это Тэтчер и делала. В июне 1979 года, всего через месяц после прихода к власти, Тэтчер ее министр финансов сэр Джеффри Хоу начали процесс подъема базовых банковских ставок. Всего за 12 недель ставки выросли с 12 до 17 %. Это привело к беспрецедентному 42 % увеличению стоимости займов для промышленности и домохозяйств. Никогда еще в современной истории развитое государство не испытывало такого потрясения за столь короткий срок, если не говорить о чрезвычайных экономических обстоятельствах военного времени.

Для поддержания высоких процентных ставок Банк Англии приступил к одновременному снижению суммы денег в обращении. В результате монетаристской революции Тэтчер многие предприятия обанкротились, поскольку были не способны производить выплаты по займам; семьи не смогли покупать новые дома; долгосрочные инвестиции в электростанции, тоннели, железные дороги и другую инфраструктуру упали практически до нуля.

Но принципиальной проблемой британской экономики в конце 1970-х годов было не то, что государство владело некоторыми компаниями, такими как автомобильная «Бритиш Лейланд», «Роллс Ройс» или многие другие предприятия, которые впоследствии были проданы с молотка частным инвесторам. Главной проблемой было недостаточное правительственное финансирование обновления общественной инфраструктуры, системы образования и повышения квалификации рабочей силы, научных исследований и разработок. Винить следовало не «правительство», но скорее неправильную политику правительства, проводимую в ответ на экономические потрясения предыдущих десяти и более лет.

«Экономическая революция» Тэтчер применяла не то лекарство для «лечения» неверно диагностированной болезни. Но, как и предполагалось по стратегическому британскому расчету о «соотношении сил», очевидными получателями реальной выгоды стали международные финансовые круги лондонского Сити и мощные нефтяные компании, сгруппированные вокруг «Шелл», «Бритиш Петролеум» и их союзников. Тэтчер была всего лишь дочерью простого бакалейщика, которой ее циничные покровители отвели роль в реализации своих великих геополитических планов.

Как только Тэтчер начала проводить свою политику, за которую заслужила прозвище «Железная леди», уровень безработицы в Британии вырос с 1,5 млн. безработных на момент ее прихода к власти до 3 млн. к концу первых 18 месяцев ее правления. Профсоюзы воспринимались Тэтчер как препятствие на пути монетаристской «революции», как первопричина ее главного «врага» – инфляции. Все то время, пока «Бритиш Петролеум» и «Ройял Датч Шелл» вовсю пользовались астрономическими ценами в 36 долларов и выше за баррель нефти Северного моря, не было произнесено ни одного слова против Большой Нефти или интересов банков лондонского Сити, которые в данной ситуации накапливали огромные суммы. Также Тэтчер оказала еще одну услугу большим банкам Сити, устранив контроль над обменом валюты, так что вместо инвестирования капитала в перестройку прогнившей промышленной базы Британии фонды уходили на спекуляции и покупку собственности