Некоторые наделенные властью чиновники государственных учреждений, осознавая практическую неприкосновенность собственной личности, в общении с людьми, вынужденными посещать эти учреждения в качестве посетителей, проявляют по отношению к ним формализм, бюрократизм, а нередко и корысть, считают для себя возможным проявлять неуважение и пренебрежение к гражданам, как бы подчеркивая таким образом свое право на вседозволенность и в то же время и полное право помыкать другими людьми.

Журналист Б. Рымарь описал как-то в «Литературной газете» скромного, смирного и незаметного, с точки зрения начальства, работника райсобеса, который в глазах посетителей «вырастал в мощную, несдвигаемую фигуру, в такую неодолимую силу, что иной смотрел на него с ненавистью.

– Из ЖЭКа справку надо ли? – спрашивает у него старушка, пришедшая оформлять пенсию.

Он тихим голосом отвечает:

– Да, надо.

Когда старушка приносит справку из ЖЭКа, он замечает, что нужна еще справка о годах ее работы в деревне. Старая женщина едет в деревню, привозит оттуда документ, но оказывается, что он не так составлен.

– Что же ты, сынок, сразу не объяснил, как его писать? – в отчаянии спрашивает просительница, а он молчит, роясь в каких-то бумагах.

К нему можно было ходить неделями, месяцами, и все без толку…»

На эмоциональную сферу людей, на их нервную систему вредно влияют недостатки в работе предприятий быта, торговли, транспорта. Настроение портит необходимость бессмысленно тратить время на ожидание в очередях. Большое влияние на здоровье людей оказывают разногласие и распри в семьях, которые принято считать основными ячейками человеческого общества. «Состояние семьи, – пишет психолог Б. С. Алякринский, – отражается прямо или опосредованно на состоянии общества в целом. Семья является одним из наиболее постоянных источников настроений, длительных и устойчивых переживаний всех ее членов: они приносят эти настроения на производство, в учреждения, в школы, в институты, в научно-исследовательские лаборатории, в любой коллектив, с которым им приходится так или иначе соприкасаться. Их отношения с товарищами, знакомыми, сотрудниками, с незнакомыми людьми на улице, в транспорте и т. д. окрашены тем эмоциональным оттенком, который отражает сложившуюся в семье обстановку. Счастливая семья генерирует бодрые, стенические переживания, семья несчастливая – переживания тяжелые, астенические, негативные. Счастье же или несчастье семьи целиком зависит от чувств, испытываемых ее членами (прежде всего мужем и женой) по отношению друг к другу».

...

Если человек уходит из дома в плохом настроении и к тому же, оказавшись на службе, не может или не считает нужным обуздать свои отрицательные эмоции, он портит настроение окружающим его людям грубым, резким, обидным словом или неадекватными данной обстановке и потому немотивированными в глазах окружающих, подчас оскорбительными для них поступками. Тогда говорят, что человек «срывает свое зло на других». Это, в свою очередь, обусловливает новые конфликтные ситуации, вовлекая в них новых участников.

Причиной того, что один человек портит настроение другим людям, может быть его бестактность, бескультурье, нарочитая грубость, хамство, которые, кстати, обычно представляют собой не что иное, как дефект воспитания. Известно, например, что один хулиган может испортить настроение целому коллективу. Автору как-то пришлось присутствовать на свадьбе, на которую были приглашены только хорошо знакомые между собой люди. Обстановка складывалась теплая, дружеская. Праздник обещал быть веселым, лица молодоженов и их близких светились радостью. Но вот пришел один запоздавший гость и привел с собой приехавшего к нему в гости родственника. Вскоре этот родственник, перебрав спиртного, стал приставать к соседям по столу, грубить. Его пытались урезонить, но безуспешно. В итоге распоясавшегося хулигана пришлось выдворить. Обстановка, казалось бы, должна была нормализоваться, но этого уже не произошло. Праздник, который обещал оставить светлый след в памяти молодоженов, оказался испорченным окончательно и бесповоротно. Особенно было обидно виновникам торжества, да и гости расходились в дурном расположении духа – каждый чувствовал себя в какой-то степени виноватым.

...

В общении между людьми важны взаимная доброжелательность, тактичность. «Мы должны, – писал A. M. Горький, – научиться относиться друг к другу внимательно, должны понять, что самое чудесное, самое высокое создание в мире – это человек». «Человек – это звучит гордо», – произносит один из его литературных героев.

В человеческом коллективе особенно ценны люди, имеющие «душевного тепла запас» (Л. Татьяничева), люди, у которых природное чувство такта сочетается с добротой и благоразумием, люди, умеющие приободрить терпящего неудачу, утешить печального, вразумить ошибающегося, помочь тому, кто в этой помощи испытывает нужду. Поддержанию друг у друга хорошего настроения способствует вежливость. «Ничто не дается так дешево и ничто не ценится так дорого, как вежливость» (М. Сервантес). Вежливость, правила хорошего тона призваны демонстрировать уважение к окружающим и тем самым щадить чувства людей, ограждать их от излишних обид, удовлетворять свойственное каждому человеку чувство собственного достоинства.

Кажется, нет человека, который не желал бы вежливости по отношению к себе, но как много людей, которые не считают нужным самим быть вежливыми с другими! Отмечали ли вы, например, что некоторые, общаясь с людьми, занимающими меньший служебный пост и имеющими меньший материальный достаток, привыкли обращаться к ним на «ты» и называть их по имени, хотя вовсе не находятся с ними в дружеских отношениях и не мыслят, чтобы они позволили себе в ответ подобное? В повести КМ. Симонова «Двадцать дней без войны» военный корреспондент Лопатин оказывается за одним столом с известной, даже великой, пожилой актрисой Зинаидой Антоновной. При этом он обратил внимание на то, что всех, сидящих за столом, и в том числе людей совсем молодых, «она называет только по именам и отчествам. Лопатин вспомнил слышанный еще до войны, в Москве, рассказ, что она в театре всегда зовет по именам и отчествам даже студийцев, мальчишек и девчонок, – и он посреди разговора спросил, правда ли это.

...

– Разумеется! Я привыкла к напраслинам, но это как раз правда, – сказала она. – А кто дал мне право, работая в одном с ними театре, обращаться к ним как-то по-другому, чем они обращаются ко мне, – возраст, должность, звание или относительно большая, чем у них, известность? Что? Неужели вам не стыдно перед другим человеком, когда вы по собственному произволу присваиваете себе право называть его, как вам вздумается, на „ты“ или на „вы“, по имени или по имени-отчеству, а у него по отношению к вам этого права нет; вы заранее мысленно лишили его этого права! Не выношу – „Петька“, „Колька“, „поди“, „принеси“ – и мне никто не Колька и я никому не Зинка – ни в пятьдесят, ни в двадцать. Не люблю произвола! Терпеть не могу!»