Только оказавшись одна в коридоре я, наконец, выдыхаю и вдыхаю полной грудью.

Быстро сориентировавшись, заглядываю в соседнюю комнату — Марина спит, завернувшись в одеяло как куколка ночного мотылька.

Хорошо, значит, у меня есть немного времени на себя: выпить кофе и еще раз переварить события вчерашнего дня.

На первом этаже уже суетиться уборка — две женщины среднего возраста шуршат как пчелки. От разлитого кофе и разбитой чашки не осталось и следа, во всем остальном — даже не понятно, что именно они убирают на стерильной как операционная кухне. Сомневаюсь, что Грей сам в принципе знает какой стороной ставить на плиту сковородку. Но чтобы не мешать им, потихоньку выбираюсь через заднюю дверь на пирс и медленно бреду до самого конца.

Если бы не послевкусие событий, которые привели меня в этот дом, я бы не задумываясь назвала это место раем на земле. Потому что здесь идеально все, продана каждая мелочь, даже как будто комнаты расположены так, чтобы в любое дневное время суток туда попадал максимум солнца. А еще это море, шум прибоя, возможность просто выйти сюда с чашкой кофе и ковриком для йоги и встретить рассвет.

Я оглядываюсь на дом и пытаюсь представить, кто мог бы его построить, но не могу себя заставить поставить знак равенства между абсолютно фантастическим дизайнерский решением и на голову отбитым Греем. Если бы у меня был телефон — я хотя бы справки о нем навела. В наше время повальной социализации, интернет знает все даже об умерших двести лет назад поэтах и художниках.

Мысль об отсутствии связи с внешним миром заставляет вспомнить слова Влада: у меня нет ни документов, ни прав опеки над сестрой. И денег, кстати, тоже нет. Пока мы не заключим сделку по земле — мы с Мариной официально бомжи. Нужно держать язык за зубами и не реагировать на выпады Грея так остро, иначе он, чего доброго, и правда выставит нас за порог.

Я точно знаю, что где-то в этом мире есть много женщин, которые лучше с гордо поднятой головой пошли бы ночевать под нос, чем терпеть откровенные оскорбления, но я отношусь к той жалкой половине, которая лучше промолчит и выждет более удобный момент для громкого хлопка дверью. Тем более, что вместо моста у нас с Мариной «приятная» перспектива перекочевать из статуса заложниц Грея в статус заложниц Шубинского.

Хотя, нужно быть справедливой к Владу — заложницей я себя здесь совсем не чувствую. Да и Марина вон дрыхнет довольная без задних ног. Готова поспорить, что когда придет время уходить из-под опеки Грея, она будет не в восторге. Я-то, хоть и обожаю ее всем своим сердцем, но приставку не куплю и шоколадные батончики буду выдавать по праздникам, потому что ничего полезного в них точно нет.

— Эй! — слышу громкий окрик, резко поворачиваюсь и замечаю приближающуюся к дому женскую фигуру.

Почему-то первое, что сразу приходит мне в голову — это ненормальная бывшая Грея. Решила собственными глазами убедиться, что я действительно существую?

Я обхватываю себя руками от неприятных панических судорог. Мне однажды пришлось сцепиться с одной психованной, и хоть было это еще в старшей школе, у меня на лодыжке так и остался след от ее зубов. Если бы нас тогда не разнял парень, к которому она меня приревновала, она бы точно основательно меня покалечила. Перспектива пережить что-то подобное снова, откровенно говоря, пугает меня до дрожи. А потом она начинает энергично махать руками и жестами показывает, что ждет меня внутри.

Ладно, хорошо. У Влада ведь есть охрана. Они вмешаются. Не могут же здоровые мужики молча смотреть как на их глазах женщины превращают друг друга в мясо.

Когда возвращаюсь на кухню, гостья уже там.

Первое, на что обращаю внимание — ее розовые волосы и рваная стрижка, очень модная и очень смелая. А еще экстра-длинные «стилеты» неоновых цветов с росписью, место которой в музее, а не на ногтях. И одета она в самые настоящие «стрипы»-ботильоны, правда, на самой лайтовой платформе из возможных.

— Привет, — она смотрит на меня через плечо, чтобы не отвлекаться от варки кофе.

Судя по тому, как ловко она орудует посудой и точно знает, где и что лежит, делает это не в первый раз. А еще слишком дружелюбна, как для бывшей, которая утром застукала в доме своего мужика другую женщину.

— Привет, — с трудом выдавливаю из себя, но на всякий случай остаюсь стоять в дверях. Если вдруг у нее поедет крыша и она бросится на меня с ножом — я всегда могу спрыгнуть в воду. У меня за плечами даже медаль по плаванию есть за титул чемпиона штата.

— Я — Дина, — она ловко заправляет кофейную машину, кладет на чашку ломтик шоколада и пока по нему стекает струйка кофе, увлеченно снимает процесс на камеру. Просматривает результат, довольно хмыкает и… выливает кофе в раковину. — Терпеть не могу сладкий кофе, а вот такая лабуда вообще на вкус как дерьмо.

Я пытаюсь вспомнить, называл ли Грей имя Кузнецовой или она представлялась сама, но почему-то уверена, что она точно не может быть Диной.

— Аня, — представляюсь все еще с опаской.

— Анна Эпштейн? — Вот теперь она заинтересованно разворачивается ко мне лицом.

И только теперь я вспоминаю, что уже слышала это имя. Влад разговаривал с какой-то Диной по телефону и, кажется, тот яркий кабриолет принадлежит ей. То есть, теперь я в этом абсолютно уверена, потому что эта девушка и та машина — как будто две половинки одной истории.

Выдохнув с облегчением, киваю и говорю, что я и есть та самая «Аня с землей в наследство». А вот Дина, наоборот, начинает хмуриться и разглядывает меня так, будто от меня можно подхватить заразу. Что-то мне подсказывает, что это не из-за вещей Влада на мне и не потому, что я расхаживаю босиком по его дому в семь утра.

— Просто на всякий случай, — Дина, спохватившись, натянуто улыбается, — хочу сразу обозначить, что не имею ничего против тебя лично. Ты можешь быть абсолютно адекватной девочкой, но это не отменяет того факта, что работу и личное смешивать нельзя. В данном случае, работа — это ты. Не знаю, что именно наговорил тебе Влад, но всем будет лучше, если он проспится и не вспомнит об этом.

— И тебе доброе утро, мама-наседка, — слышу ворчливый мужской голос и через секунду появляется Грей.

Плюс — он в штанах.

Минус — это не